Четыре ветра - Кристин Ханна

Грабитель оценивающе посмотрел на Лореду. Элса поняла, что он поверил в реальность угрозы.

Он отпустил шею Элсы, вскинул руки. Медленно, шаг за шагом, попятился. Выйдя из рощицы на открытое пространство, повернулся и пошел прочь.

Элса прерывисто вздохнула. Она даже не знала, что больше взволновало ее – нападение грабителя или безжалостность, с какой смотрела на него ее дочь.

Это путешествие изменит их, всех троих. Как она не подумала об этом раньше? В Тополином они боролись за жизнь со стихией. Опасности исходили от природы.

Здесь их подстерегают совсем иные опасности. Ее дети узнают, что угроза может исходить и от людей. Что в мире есть тьма, о которой они в своей невинности не ведали, и Лореда уже теряет эту невинность. Этот путь необратим.

– Спать лучше в кузове. Я не подумала, что кто-то попытается украсть наш бензин, – сказала Элса.

– И деньги надо поло́жить туда, где их не найдут, – добавила Лореда.

Элса слишком устала, чтобы поправить дочь, да и, по правде сказать, ошибка в ударении – не самая страшная вещь сейчас.

Она опустила руку на плечо Лореде и тихонько сказала «спасибо». Ей чудилось, будто мир накренился, скользнул в сторону, и они, и всё, что они знали, – вместе с ним.

День за днем они ехали на запад. Девятьсот миль по узким колдобистым дорогам. Ехали медленно, останавливаясь поесть, заправиться, переночевать. Элса привыкла к тому, что грузовик стучит и дребезжит, что сзади брякают плитка и коробки. Даже когда она выходила из машины, ее тело продолжало подрагивать в такт дорожной тряске, голова кружилась.

Долгая знойная дорога выматывала. Если в первые, волнующие часы путешествия они говорили о приключениях, то скоро жара, и голод, и ямы на дорогах заставили всех замолчать, даже Энта.

Однажды вечером они разбили лагерь на невозделанном участке земли в стороне от дороги. Завывали койоты, где-то рядом наверняка бродили отчаянные люди, готовые украсть подушку из-под головы или вылить бензин из бака. Последнее пугало Элсу больше всего: теперь бензин – это жизнь.

Элса лежала на походном матрасе, дети жались к ней во сне. Хотя она отчаянно нуждалась в отдыхе, заснуть никак не удавалось. Ее мучили пугающие картины будущего.

Внезапно раздался звук. Хруст ветки.

Элса быстро села и огляделась по сторонам.

Никакого движения.

Осторожно, чтобы не разбудить детей, Элса выползла из кузова и надела туфли. Камни и ветки тыкались в истончившиеся подошвы ее последней пары обуви. Она старалась не наступить на что-нибудь острое.

Отойдя от грузовика подальше, она подняла платье и присела на корточки облегчиться. Потом вернулась к грузовику.

Небо окрасилось в ярко-розовый цвет, на его фоне торчали силуэты кактусов. Некоторые походили на жилистых стариков, грозящих кулаками равнодушному Богу. Неожиданная красота утра поразила Элсу, напомнила ей о рассветах на ферме. Элса подняла лицо к небу, теплые солнечные лучи согревали кожу. «Господи, не оставь нас».

Она развела огонь и принялась хлопотать с завтраком. Запах кофе и сбрызнутых медом лепешек из поленты, которые пеклись в жаровне над открытым огнем, разбудил детей.

Энт нахлобучил ковбойскую шляпу, подошел к костру и начал расстегивать штаны.

– Придумал тоже, прямо в лагере. – Элса шлепнула сына.

Энт захихикал, отошел в сторонку и принялся поливать, чертя узоры на потрескавшейся почве.

– Он смеется, даже если палец ему показать, – сказала Лореда. – Но смеяться над пи-пи – это уже верх падения.

Элса даже не улыбнулась, занятая тревожными мыслями.

– Мама, что тебя беспокоит?

Элса подняла глаза на дочь. Врать нет смысла.

– Впереди самая опасная часть пустыни. Если ехать ночью, есть надежда, что мотор не перегреется и не сгорит. Но если что-то пойдет не так…

Элса содрогнулась, представив, как из-под капота валят клубы дыма, как они застряли посреди пустыни, где днем температура не опускается ниже сорока градусов по Цельсию. Тогда они точно погибнут от жажды. Все уже были наслышаны страшных историй о пустыне Мохаве. Люди бросали машины и погибали, и птицы клевали их выбеленные солнцем кости.

– Сегодня проедем, сколько сможем, и ляжем спать до темноты.

– У нас все получится, мама.

Элса посмотрела на сухую, беспощадную пустыню, что простиралась к западу. Одни лишь кактусы. Вдоль узкой полосы дороги, протянувшейся с востока на запад, изредка встречались поселения, но между ними ничего.

– А как иначе, – ответила Элса.

Да поможет ей Бог, ничего более обнадеживающего она сказать не могла.

Они въехали в город в облаке пыли, за спиной дребезжали пожитки. Бейсбольная бита Энта отвязалась и каталась по кузову, ударяясь о вещи.

Бурая пленка на лобовом стекле делала мир вокруг мутным, но мыть – понапрасну тратить воду. У каждой бензоколонки заправщик стирал пыль и мертвых букашек тряпкой.

Остановившись у заправки, они заметили неподалеку продуктовый магазин. Перед магазином собралась целая толпа, столько людей в одном месте они не видели с тех пор, как проехали Альбукерке[30].

В основном это были не жители города. Бродяг, бездомных из тех, что запрыгивают на поезда и спрыгивают с них посреди ночи, выдавали лохмотья и заплечные узлы. Некоторые знали, куда они идут, но большинство – нет. Элса невольно разглядывала мужские лица – не мелькнет ли лицо ее мужа? Она знала, что и Лореда ищет Рафа среди бродяг.

– Почему здесь столько народу? – спросила дочь.

– Похоже на какой-то парад, – сказал Энт.

– Вид у них недовольный, – заметила Элса. Она ждала, что подойдет заправщик и зальет ей бензин, но никто не подходил.

– Следующая заправка может быть не скоро, – сказала Лореда.

Элса поняла. Они с дочерью знали, что на дороге среди прочих их подстерегает опасность остаться без бензина. Если они здесь не заправятся, через пустыню им не перебраться.

Элса посигналила.

Заправщик в форме поспешил к грузовику.

– Не выходите, леди. Заприте дверцы.

– Что происходит? – спросила Элса, опустив окно.

– У людей кончилось терпение. – Заправщик принялся заливать бензин. – Это продуктовый магазин мэра.

Толпа загомонила: «Мы голодные! Дайте нам еды! Помогите нам!»

Люди подступили к двери в магазин.

– Открывай! – выкрикнул мужской голос.

Кто-то кинул камень. Зазвенело стекло.