Чёрно-белый мир - Татьяна Андреева

символы покрыли пол. Константин сорвал с шеи кожаный шнурок. На белой ладони темнел сосуд с грифоньей кровью.

— Ну? — он обвёл взглядом присутствующих.

— Начинаем, — подтвердил Мэнни и поднёс миску к рукам господина.

Я подошла ближе.

Константин откупорил амфору. Одним махом вылил содержимое в чашу. Я открыла раздел знаков в дневнике и осторожно вытряхнула из сгиба между страницами лепесток. Тот растворился в вязкой черноте, взволновав её поверхность пузырьками. Кольдт подхватил с пола хрустальную шкатулку. Щёлкнул замок, откинулась крышка, и его лицо озарило идущее изнутри сияние.

— Невероятно, — прошептал он, не отрывая взора от подарка феникса, — не представляю, как тебе это удалось…

— Попросила, — просто ответила я, но, кажется, мне не поверили.

Перо тоже полетело в чашу. Как только оно коснулось субстанции, та загорелась. Ядовито-оранжевое пламя опало, оставив напитку тревожный красный цвет.

Кольдт передал посудину верному слуге, сцапал меня за локоть и потянул в центр зала. Нас окружали письмена, которые Мэнни одно за другим окроплял зельем. Мне хотелось попросить Константина, чтобы обнял меня, но я промолчала, как всегда. И пропустила тот момент, когда он сделал шаг и крепко прижал меня к себе одной рукой. В другую господин Скотт вложил оставшееся зелье.

— Это только для того, чтобы нас не разметало по разным вселенным.

— Ладно, — вяло отозвалась я.

Его рука переместилась с моей спины ниже. Пальцы слегка сжались.

— Сдурел?! — возмутилась я, ударяя его ладонью в грудь.

— Так-то лучше. Сосредоточься. Думай о точке выхода. Помнишь?

— Да.

— Вот и хорошо, — сказал он и сделал глоток, затем поднёс напиток к моим губам.

Боль! Дикая боль пронзила сердце копьём. Я хотела захватить толику воздуха, но не могла произвести ни вдоха. Сквозь кровавую пелену смутно видела лицо Константина, его расширенные глаза, стиснутые зубы. Несмотря ни на что, он держал меня крепко, не отпускал. Только благодаря этому я всё ещё стояла на ногах. Но всему приходит конец. Вместе мы рухнули на колени. Где-то кричал Мануэль. Кольдт завалился на спину, я упала сверху. Моя щека оказалась у него на груди. Стука не было. Мои веки тоже закрылись.

— Кара? Кара! — не отставал голос.

Кто-то настойчиво тряс за плечи.

Верните мне подушку. Накройте одеялом.

— Можно я сегодня не пойду в школу?

— Что?! Да очнись же ты наконец!!!

Слабо пыталась отбиться от назойливого мужика. Весьма привлекательного, кстати. Длинные ресницы, красивые губы, глаза — что твои изумруды. Это же…

— Константин! — завопила я, хватаясь за его плечи: — Ты живой, и я, я тоже!!!

Кольдт вздохнул с облегчением, рукавом отёр со лба пот. Я осмотрелась. Ну дела! Мы привалились к кафельной плитке под мостиком в центре зала на знаменитой станции метро. На пироне по обеим сторонам от перехода стояли пассажиры. В ожидании поезда, они листали ленту новостей в смартфонах, переворачивали газетные листы, прогуливались из стороны в сторону, не обращая на нас внимания. Действительно, кому нужны два иностранца в диковинных одеждах? Мало ли чудиков в Москве?

Покрутив головой, я заметила, что воздух в метре от нас уплотнялся, образуя что-то вроде полупрозрачной плёнки, слегка искажающей соприкасающуюся с ней материю. Аномалия рассекла серый гранитный квадрат под собой на две половины, верхняя из которых сместилась влево, в то время как нижняя подалась вправо. Мой указательный палец погрузился в тягучее марево, словно в кисель. Портал… Но почему он привёл сюда? Наверное, именно с этим местом, с узлом, через который ежедневно проходит масса людей, у меня ассоциировался город.

Раздался дикий рёв. Из тоннеля брызнуло ярким светом. Кольдт оттолкнулся от стены. Вокруг его ладоней завибрировал воздух. Рискуя обжечься, накрыла его руки своими.

— Нет, нет, нет! Не надо! Это просто вагон! Ничего страшного! Сейчас он остановится, откроются двери, и эти милые люди продолжат свой путь с работы домой.

Кольдт кивнул и прикрыл глаза. На побелевшем лице застыло болезненное выражение. Меня тоже убивала эта какофония. До Амираби я и не думала, что можно довести до отчаяния звуком.

Тронула его пальцы. На шее дёрнулся кадык — он сглотнул. Осмелев окончательно, взяла за руку, потянула к противоположной платформе.

— Нам нужен другой поезд, в область, — постаралась объяснить, чтобы хоть немного успокоить, но он и так послушно следовал за мной.

В вагоне уселись на небольшой скамеечке в углу, где всего-то два с половиной места, но вечно втискивается третий человек. Монитор на стене показывал 20:45. Основной поток уже схлынул, и свободных сидений было вдоволь. К счастью, к нам никто не подсел.

Напротив дремала дама средних лет. Её подбородок касался груди, голова болталась из стороны в сторону в такт движению поезда, очки с толстыми линзами сползли на кончик носа, приоткрылся рот. Иногда она кренилась вбок, как Пизанская башня, отчего просыпалась и крепко прижимала к себе сумку с торчащей точно флагшток палкой сервелата.

Рядом с женщиной сидела девчонка с дредами, в чёрном пуховике, сапогах на огромной платформе. Её бровь и нос украшал пирсинг, а запястье — татуировка в виде пентаграммы. Взгляд скользнул по нам, чуть задержался на пальто Константина. Она одобрительно хмыкнула и снова потеряла к окружающему миру всякий интерес. Мобильник подсвечивал равнодушную маску, в которую превратилось её лицо.

— Она, что, ведьма? — шепнул мне на ухо Константин.

— Нет, просто есть такие люди — им нравится выглядеть мрачно.

— Хорошо, — сказал он, хотя в тоне его голоса не прослеживалось ничего хорошего.

Он изучил электронное табло с мигающими напротив названий станций лампочками. Сощурившись, рассмотрел схему метро. Глянул на наше отражение в тёмном стекле.

— Почему за окном ничего нет?

— Помнишь катакомбы под Пирополем?

— Хочешь сказать, мы под землёй?

— Да. Город большой. Эти поезда ездят очень быстро, потому что им ничего не мешает. Видишь картинку? — я ткнула пальцем в сеть разноцветных линий. — Это маршруты. Мы на красной ветке, двигаемся от центра к её краю.

— Хорошо, — повторил Кольдт, и мне это не понравилось.

— Что у них в руках? Почему они так пристально туда вглядываются? — он указал глазами на «ведьмин» смартфон.

— Я говорила тебе о волшебных зеркалах. Это карманный вариант. Через них работают, учатся, читают, пишут, связываются с родственниками, друзьями, коллегами. Да много чего ещё! Каждый день ведь новое придумывают!

— Это же… — он оттянул воротничок рубашки, словно тот его душил. — Невероятное могущество…

— Как сказать! — возразила я. — Кому-то служат волшебные зеркала, а кто-то — им. Некоторые используют их для просмотра всякой ерунды. Минуты, проведённые за этим бесполезным занятием, складываются в часы, те — в дни, дни — в года. Реальная жизнь проходит мимо.