Лазоревый грех - Лорел Гамильтон

Перри привел ко мне Джейсона. Джейсон тронул меня за руку.

— Ну и ну, да ты ледяная! — Он взял меня на руки,будто я ничего не весила. — Я отвезу ее домой.

— Мы вас проводим мимо репортеров, — сказал Перри.

Джейсон не возражал. Он понес меня вниз по лестнице.Несколько минут мы подождали, пока Перри нашел достаточно живых тел, чтобыпройти перед нами и вокруг клином, расталкивая прессу.

Дверь открылась, солнечный свет ударил мне в глаза, и сновас ревом проснулась головная боль. Я зарылась лицом в грудь Джейсона. Он,кажется, понял, в чем дело, потому что накрыл мне глаза краем жакета Тамми.

— Готовы? — спросил Перри.

— Вперед, — ответил Джейсон.

Вообще-то мне было бы очень унизительно, что меня уносят сосмотра места преступления, как поникший цветок, но сейчас я слишком былазанята попытками совладать с дрожью. Все силы я направила на то, чтобы не датьтелу развалиться от вибрации. Черт, да что же это со мной?

Мы вышли наружу, двигаясь приличным темпом. Я по громкостикриков могла судить, насколько мы близко к репортерам.

— Что с миз Блейк?

— Что у вас стряслось?

— Кто вы такой?

— Куда вы ее несете?

Вопросов было больше, куда больше, и все они сливались в шумокеанского прибоя у берега. Толпа напирала. Был момент, когда она сомкнуласьвокруг нас, но голос Мерлиони взлетел до крика:

— Все назад! Все назад, или я прикажу очистить площадь!

Джейсон посадил меня в джип, прислонясь ко мне плечом, чтобызастегнуть ремень безопасности. Жакет оказался у меня на лице и — странно —вызвал клаустрофобию.

— Закрой глаза, — велел Джейсон.

Я уже их закрыла, но не стала спорить. Жакет убрался, исолнце ударило в закрытые веки. Я почувствовала, как на меня надевают солнечныеочки, и осторожно раскрыла глаза. Чуть лучше.

Перед джипом стояла цепь полицейских в форме и в штатском,удерживающая стаю репортеров, чтобы дать нам выехать. Все камеры смотрели вэтот момент на нас. Представить себе не могу, какие будут заголовки в газетах.

Джейсон врубил двигатель и дал задний ход под скрежет шин.Он уже гнал по улице раньше, чем я успела сказать «тебя оштрафуют».

— Я звонил Мике, он ждет. Полезешь в ванну сНатэниелом.

— Чего? — сумела проговорить я.

— Я не знаю точно, что с тобой, но ты ведешь себя каксерьезно раненный оборотень. Будто твое тело старается залечить какую-тоглубокую травму. Тебе нужен жар и близость твоей группы.

— Я, — зубы застучали так, что слова рубились накуски, — не... — Я бросила попытки составить фразу и остановилась наформулировке: — Не ранена.

— Я знаю, что серьезной раны у тебя нет. Но если быдело было в укусе вампира, ты была бы теплой на ощупь, горячей, жаркой. А нехолодной.

У меня зазвенело в ушах — будто кто-то без конца гремитбубенцами. Звон поглотил голос Джейсона, шум мотора и все на свете. Я потеряласознание второй раз за два часа. Определенно сегодня не лучший мой день.

Я плавала в воде, в теплой-теплой воде. Чьи-то рукиудерживали меня на месте, мужское тело слегка задевало меня в воде. Я открылаглаза и увидела пляшущие язычки свеч. Я снова в «Цирке проклятых»? Две вещи тутже подсказали мне, где я на самом деле: светлая плитка, блестящая в торцеванны, и руки вокруг моих плеч, которые напряглись и притянули меня ближе. Кактолько я уперлась спиной, я тут же поняла, что меня держит Мика.

Мне был знаком изгиб его плеча, знакома каждая ложбинка ивыпуклость этого тела. Загорелые руки казались слишком тонкими для мужчины, нокогда он притянул меня к себе, под кожей заиграли мышцы. Я знала, сколько силыв этом изящном теле. Он был вроде меня — на самом деле куда мощнее, чем с виду.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он так близко,что шепот показался громким.

— Лучше, — ответила я, все еще слабо.

— По крайней мере ты немного согрелась, — сказалон. — Джейсон говорил, что тебя тошнило и голова кружилась. Прошло?

Я подумала, попыталась почувствовать собственное тело, а нетолько уютную теплоту и близость.

— Ага, действительно лучше. Что со мной творилось?

Он повернул меня на руках, посадив поперек, чтобы мы виделидруг друга. И улыбнулся. Загар, с которым он приехал, уже немного сошел, нокожа осталась смуглой, и эта смуглость подчеркивала самую поразительную егочерту — совершенно кошачьи глаза. Я сперва думала, что они желто-зеленые, ноони были и желтые, и зеленые, и любая комбинация этих цветов в зависимости отего настроения, от освещения, от цвета рубашки.

Зрачки его расширились черными озерцами, и тонкая полоскацвета, окружившая их, стала светло-зеленой. Человеческие глаза редко бываютзелеными — по-настоящему. Серо-зелеными — да, но чисто зелеными — очень редко.Но у Мики глаза были именно такие.

И находились они на лице красивом — как бывают красивыженские лица. Точеном лице. Линия челюсти, подбородка были мужские, носмягченные. Широкий рот, нижняя губа толще верхней, будто он постоянно надуваетгубы.

Мне хотелось ощутить прикосновение его губ к своим, ощутитькасание его кожи под пальцами. Он так на меня действовал почти с той минуты,когда я его увидела, — будто именно его мне не хватало до завершенности инадо его прижать к своему телу как можно теснее, сплавиться с ним.

Он не возражал, когда я потянула его к себе для поцелуя. Несказал, что я больна и мне нужно отдохнуть. Он просто наклонился и прижался комне губами.

Целовать его было как дышать — автоматическое действие, то,что тело делает и будет делать, пока не умрет. Не было мысли, что я хочу егокоснуться, не было застенчивой нерешительности, как с любым другим мужчиной вмоей жизни. Он был мой Нимир-Радж, и с той минуты, когда мы оказались вместе,отношения были глубже брака, постояннее всего, что можно сказать словами илинаписать пером.

Мои руки скользнули вокруг его спины, плеч, мокрой кожи, инаш пульс забился сильнее. Его энергия горячим дыханием обожгла мне кожу,запела под каждым его прикосновением. Мой зверь заворочался где-то в глубинетела, и я ощутила, как отозвался зверь Мики. Они двигались в наших раздельныхтелах как два неясных плавающих контура, вверх, вверх, подгоняя друг друга, итолько наша кожа их разделяла. И вдруг она будто не смогла больше ихсдерживать, и они сплылись вместе. У меня спину выгнуло судорогой, а голос Микистал почти воплем. Звери играли внутри наших тел, их энергия сплеталась так,как никогда не могут сплестись тела. Они вились, танцевали, как невидимыеверевки, завязывались в узлы, охватывали друг друга, вплывали и выплывали изнас, пока я не полоснула ногтями спину Мики сверху вниз, а он не всадил зубымне в плечо.