Операция «Хаос» - Пол Андерсон

Место, отведенное для тех, кто не принадлежит к иоаннитской церкви, было расположено как можно дальше от алтаря. По левую сторону собора, справа от меня, до самого нефа тянулись ряды скамей. Слева, вдоль северной стены, оставался проход. На возвышении, прямо надо мной, громоподобно ревел хор. Впереди, где обрывались ряды скамеек, висел, скрывая большую часть поперечного нефа, занавес, украшенный черными звездами.

Я подумал, что ничто из увиденного не подсказывает, как проникнуть, куда мне надо.

Мягкими шагами прошел мимо меня монах. Поверх рясы на нем был длинный стихарь, расшитый каббалистическими знаками. На полдороге к поперечному нефу он остановился у плиты, на которой горели свечи, зажег еще одну и простерся на полу. Пролежав так несколько минут, он встал, поклонился, отступил на несколько шагов и обернулся ко мне.

Я видел такое одеяние на фотографиях. Так одевались те, кто пел в хоре. Очевидно, его только что сменили, и он, вместо того чтобы тут же снять это одеяние, предпочел сперва приобщиться к Божьей милости.

Когда монах миновал меня, я направился за ним следом. Между стеной и скамьями оставалось свободное место. Нависший сверху балкон для хора отбрасывал такую густую тень, что я едва заметил, как монах проскользнул в дверь, открывшуюся в ближнем ко мне углу.

Идея блеснула, словно молния. Я сел, внешне совершенно спокойный, на деле же я был напряжен до предела. Оглядел из конца в конец базилику. Никто не обращал на меня внимания. Вероятно, священник и служки не видели меня. Тут все было спроектировано так, чтобы навязчивые язычники мешали службе как можно меньше. Сквозь громкое пение я слышал шаги монаха, но мои уши не уловили поворота ключа в замке. Путь был свободен.

А что дальше? Этого я не знал. Да это меня и не особо заботило. Если меня сразу сграбастают — я турист-остолоп. Выругают и выкинут пинком под зад, а я попытаюсь найти какой-нибудь другой способ проникнуть внутрь. Если меня схватят, когда я достаточно глубоко проберусь в глубины собора… — что ж, я готов рискнуть.

Я подождал еще триста миллионов микросекунд. Я ощущал каждую из них. Надо дать монаху достаточно времени, чтобы он успел убраться отсюда. И пока длились эти секунды, я опускался на колени и сгибался все ниже и ниже, до тех пор, пока меня совершенно не скрыла спинка скамейки. И наконец я встал на четвереньки. Пора!

Я поспешно, хотя и не очень быстро, пополз в залитый тенью угол. Поднявшись на ноги, оглянулся. Адепт стоял в прежней позе и походил на мрачное привидение. Прислужники производили какие-то сложные манипуляции со священными предметами. Хор пел.

Кто-то бил себя в грудь, покидая собор через южный придел. Я подождал, пока он уйдет, затем взялся за дверную ручку. От нее исходило странное ощущение. Я очень медленно повернул ее. Дверь заскрипела, но ничего не случилось. Заглянув внутрь, я увидел цепочку тусклых голубых фонарей.

Я вошел.

И оказался в прихожей. Отделенное занавесью, за ней находилось помещение больших размеров. И там, и здесь было пусто. Но такая удача не могла продолжаться долго.

Всего занавесей было три. За второй открывалась спиральная лестница, откуда доносились звуки гимна. За третьей тянулся коридор. Большая часть его была заставлена вешалками с висящими на них стихарями.

Очевидно, иоаннит, получив наставление где-то в другом месте, должен был надеть здесь стихарь и затем уже подняться на возвышение, где пел хор. Кончив петь, он возвращался тем же путем.

Если хор состоит из 601 певца, меняться поющие должны достаточно часто. Возможно, сейчас, ночью, когда хор состоит в основном из священников, более тренированных, чем энтузиасты-миряне, смены проходят не так часто. Но в любом случае мне лучше здесь не оставаться.

Костюм будет мешать, если я превращусь в волка. Снять его и оставить под этими свитерами-распашонками? Однако, если кто-то случайно увидит меня босого, в плотно прилегающей к телу одежде — костюме «волчья шкура», — ему будет трудно поверить в мои добрые намерения.

Я вытащил из-за пояса ножны, достал нож и сунул его в карман куртки. И отправился в путь…

Коридор тянулся вдоль всего здания. В стенах его было множество дверей. В основном там, видимо, размещались обычные кабинеты и канцелярии. Что-нибудь в этом роде. Двери были закрыты, свет погашен. На матовом стекле виднелись надписи. Так, например, «Пост пропагандиста. Отдел 12».

Что ж, отсюда брались под контроль обширные территории. Проходя мимо одной из дверей, я услышал стук пишущей машинки. Я как-то привык слушать одно бесконечное песнопение, и вдруг — стук машинки. Это так испугало, будто я услышал стук челюстей скелета.

Планы у меня были смутные. Очевидно, Мармидон — священник, участвовавший в демонстрации у предприятий «Источника», — получает указания из этого центра.

Выполнив поручение, он вернулся сюда, чтобы собратья очистили его от греха общения с язычниками. Сложные, тщательно разработанные заклинания очистят его быстрее, чем это произошло бы естественным путем. В конце концов, я мог ориентироваться только на Мармидона. Если он ни при чем, я могу угрохать на поиски в этом крольчатнике дней десять. Причем без всякой пользы.

От коридора ответвлялись идущие то вверх, то вниз лестницы. Куда они вели, указывали надписи на стенах. Я на это рассчитывал. Сюда, должно быть, являлось множество мирян и пришлого духовенства, у которых были какие-то дела в канцелярии и кабинетах собора — в незасекреченных отделах, конечно. Вот и он: «Мармидон — 413».

Он посвященный Пятой степени, а этот ранг расценивался достаточно высоко. Еще две ступени — и он становится кандидатом на Первую степень, то есть — на получение звания Адепта. Поэтому я решил, что он не простой священник, капеллан или миссионер, а, скорее, принадлежит к руководящей верхушке собора. Но тут мне пришло в голову, что я не знаю, в чем состоят его обычные обязанности…

Я шел теперь с удвоенной осторожностью. На площадке третьего этажа путь преградили ворота из сварной стали. Они были заперты. «Неудивительно, — подумал я. — Добрался туда, где обитает высшее духовенство». Ворота были не настолько высоки, чтобы ловкий человек не смог перелезть через них.

Помещение, куда я попал, внешне не отличалось от предыдущих. Но по коже пробежали мурашки — так много было здесь энергии сверхъестественного.

Четвертый этаж не походил на Мэдисон-авеню. Коридор здесь был облицован кирпичом, с цилиндрического свода свисали масляные лампы, имеющие форму чаши Грааля. По коридору метались огромные тени. От стен отражалось эхо песнопения. Воздух пах как-то странно — кислотой, мускусом, дымом. Комнаты, должно быть, были здесь очень большие, так как двери, выполненные в виде стрельчатых арок, находились на значительном расстоянии друг от друга. На дверях были лишь таблички с именами, никаких номеров, но я решил, что порядок нумерации здесь такой же, как и всюду.