Четыреста килознаков - Татьяна Рябинина

— Да я и не слышала ничего, — фыркнула она и потерлась носом о мою щеку. — Ты просто стоишь с телефоном и лыбишься в потолок. Небось с Ником болтала.

Потому что у меня все хорошо, сказала я себе, когда Алена ушла. Как будет потом — неизвестно. А вот прямо сейчас — хорошо. Я обрубила все хвосты. Да, неприятно, но все равно хорошо. И закончила то, что не надо было начинать. Ну да, не на четыреста килознаков роман. Но зато мой собственный — надеюсь! — будет гораздо длиннее. Я этого хочу. Очень. И завтра мы увидимся. Когда тебя ждет мужчина, в которого по уши влюблена, это мощный стимул закончить работу побыстрее.

Как хорошо, когда у тебя все хорошо…

* * *

Когда я проснулась утром, Алены дома не было. На кухонном столе лежало вареное яйцо с нарисованной маркером рожицей и записка: «Приду поздно. На связи».

Кажется, ребенок потихоньку отмерзает. Слава богу. Лишь бы глупостей каких не наделала. Но тут только молиться, потому что на цепь двадцатилетнюю девку не посадишь. Да и к чему? Каждый сам должен пройти через все свои ошибки, это жизнь.

Воцап выкинул единичку:

«Доброе утро. Жду вечера».

«Доброе! Я тоже!»

«Я сегодня дома. Приезжай, как закончишь», — и номер для шлагбаума.

«Постараюсь. Целую».

«И я тебя».

Мой коротыш за ночь и утро неожиданно пробился в виджет «Набирают популярность». Как с неба насыпалось библиотек и звездочек. И восторженных комментариев.

Это правда все мне? «Большая пицца с сыром — для меня одного»?!

Мало того. Коммерческий автор во мне переживал еще и потому, что Нина в мучениях месяц писала, как оказалось, бесплатную книгу. Но, похоже, я получила за новогоднюю сказку новогодний подарок. Как будто какой-то литературный бог вознаградил за нежелание убивать книгу. Подписчики прибавлялись на глазах. И покупали, покупали, покупали — все старое подряд. Казалось, что в статистику при каждом обновлении со звоном падают монетки.

Я писала — сначала за Жанну, потом две порции за Джо, на сегодня и в запас, а рука так и тянулась к заветной кнопочке F5 — обновить. И все еще не верилось. Даже когда одна читательница прислала в подарок красивый арт. А другая написала маленький отзыв, прямо по горячим следам.

Ребята, вы серьезно? Вы же не хотели ее читать. Я думала, что это будет самая моя провальная книга за шесть лет. И вдруг… ну нет, не топ, разумеется, но… ой, мама, мне мерещится? Десятое место в коротышах! Нет, уже девятое!

Я понимала, конечно, что это короткий всплеск, что день-два — и упаду туда, где спят сладким сном законченные книги нетоповых авторов. На тысячные места рейтинга. Но пока радовалась, как ребенок неожиданно подаренной игрушке. Наверно, только авторы, которых внезапно подкинуло, могли понять то, что я сейчас чувствовала.

К половине пятого работа была закончена. Приняла душ, высушила волосы и зависла перед шкафом.

Женя, Женя, не то направление. Можешь хоть в спортивном костюме приехать, он и не заметит. Давай вон туда, к комоду с бельем. На нем, правда, тоже надолго не задержится, но все же…

Порывшись в ящиках, я вытащила комплект, провалявшийся там года три с несрезанной биркой. О чем только думала, когда покупала? Наверно, об очередной проде от Джо. Это были трусы и лифчик Шрёдингера — вроде есть, но как будто и нет. Тончайшая, почти прозрачная ткань оттенка легкого загара с едва заметными крохотными цветочками. В скомканном виде вся эта беда помещалась в сжатый кулак.

Надела, посмотрела в зеркало. Да, товарищи, голая тетка — это просто голая тетка. А вот если на ней такой намек на белье… это уже бронебойная сила. Эх, жаль, что мне не двадцать!

Или… не жаль?

Наверно, все хорошо в свое время.

Еще месяц назад я думала, что сорок для женщины — это… ну не старость, конечно, а что-то вроде реки, которая с гор сбежала в долину. Спокойное, плавное течение, без стремнин и водоворотов. Все уже было, все знакомо. Влюбиться? Ну, может быть, но все равно не так, как раньше.

И правда, не так. Не так, как в двадцать. И даже не как в тридцать. Может, и спокойнее, но глубже, острее, полнее. Ярче — как краски осени. Тютчев был на десять лет старше, когда писал про последнюю любовь, но суть та же. Если ты знаешь: возможно, это в последний раз, воспринимаешь все совсем иначе.

Может, у нас с Ником ничего и не выйдет. Может, потом я встречу кого-то еще. Но сейчас мне очень хотелось, чтобы вышло. Потому что он оказался моим как никто другой, и надеяться на такое же совпадение было бы наивно.

Не так уж важно, кто твой первый мужчина. Важнее, кто станет последним.

Нинка, запомнила? Пригодится.

Перед уходом я заглянула на кухню и приписала маркером к Алениной записке: «Вообще не приду. Не на связи». И нарисовала такую же рожицу, какая была на яйце, только с высунутым языком.

Тут же шевельнулось суеверное: а может, не стоило так писать — что вообще не приду? Добавила: «ЗЫ. Сегодня не приду». Хотя и это было несколько опрометчиво. Ну мало ли.

Ай, ладно. Начнешь думать о плохом — оно и случится. Все будет хорошо. Должно быть.

Из дома я вышла в начале шестого и даже успела до главных пробок, хотя постоять местами пришлось. И все равно приехала раньше, чем собиралась. Почти на целый час больше времени, которое проведем вдвоем. Перед шлагбаумом набрала номер, и он гостеприимно поднялся, пропуская меня.

Забавно: позвонила шлагбауму. Сейчас мне все казалось забавным, милым, приятным. Бывает такое состояние, когда радуешься всему, что видишь, а плохое просто не замечаешь. Поставила машину — порадовалась, что нашлось удобное место. Шла через двор — улыбнулась коту, сидевшему на лавке, намывая морду.

— Поднимайся, — сказал домофон голосом Ника.

— Подождите, пожалуйста, — попросила какая-то женщина, ускоряя шаг.

Я придержала дверь, дожидаясь ее, и мы вошли в холл. Консьерж посмотрел внимательно из своего аквариума, но ничего не сказал, только кивнул на мое «добрый день». Женщина подошла за мной к лифту, я нажала кнопку вызова и покосилась на нее, стараясь не пялиться неприлично. Уж больно нервозно она выглядела, и это словно пробивало мое мерцающее облако радости и предвкушения.

Высокая, худощавая, примерно моих лет. Черное длинное пальто, волосы полностью убраны под низко надвинутую вязаную шапку,