Залив девочек - Александра Нарин

class="p1">Что останется от всего этого? Неужели только белые кости, белый крест на берегу Бэя? Нет, от такой красивой жизни останется наш сын, его внуки и их внуки. Так хочется посмотреть, как разрастется наше с тобой дерево. Жизни так хочется, Таил! Как же ты вообще смог умереть с твоей любовью к миру, к ученикам? Я жить совсем не устала, сколько не дай лет, все будет мало.

Но разве переделаешь все дела? Никогда они не кончатся. Я поняла, что нужно стареть не так, как сейчас стареют: с подтяжками лица и попытками изображать молодых. Нужно стареть, как это делают звезды, листья деревьев, звери: просто. Звезды гаснут, листья становятся почвой, и звери уходят в джунгли, чтоб уснуть.

Скоро встретимся, Таил. Но еще подожди, надо выдать внучку замуж, и тогда уж встретимся. Придешь и возьмешь меня за руку, как раньше на лестнице нашего дома, когда мы шли на воскресную прогулку.

Грейс

Мы думали, город пришлет спасателей, но никого не было. Сумрачная вода окружила Башню. На границе с Бэем морская вода встречалась с городской. Серый и синий цвета медленно смешивались по линии, где еще вчера начинался пляж.

Если не шел дождь, то висела тишина, как внутри колодца. Иногда кричали птицы. Мы выходили на балкон и смотрели в надежде увидеть просвет. Влажная мгла захватила мироздание, от воды шла дымка и не заканчивалась нигде, становясь небом. Островами торчали кроны деревьев. Раз мы увидели, как медленно проплывает мертвая козочка.

Внезапно с неба выливался новый тяжелый поток. Начинал долбить по стенам, окнам, крыше, откалывая от Башни куски. Тесный двор-колодец, в который выходили окна кухонь, наполнился дождем. Окна первых этажей исчезли, над ними плавали ветки и листья.

На лестнице горько плакала женщина:

– Все погибло, погибло. Только и остался кастовый сертификат на сына.

– Хватит убиваться, – уговаривала ее бабушка, – сойдет вода, все починим, отчистим. Пойдем в дом.

Папа позвал соседей в комнату с диваном в его части нашей расколотой квартиры, «мамину комнату». Люди приходили и просто сидели. Мы не могли сделать даже чаю, электричества не было. Скоро все захотели есть. Мы достали сухую вермишель и грызли ее. Один из соседей рассказывал, как добирался вчера домой.

– Шеф распустил нас: «Разъезжайтесь, – говорит, – пока не поздно». Я сел в автобус. Сначала автобус ехал, и я думал – вернусь без проблем. Не тут-то было, встряли в пробку. Уже пора было обедать, а я еще не обедал! Я вышел из автобуса и пошел искать, что поесть. Все магазины и чайные закрылись как один, даже стакана чая не купишь.

Другие соседи молчали, история их не очень интересовала. У всех сердце болело по затопленным на нижнем этаже вещам, разрушенным квартирам. А рассказчик не замечал этого, но говорил негромко, будто самому себе.

– Так вот иду я уже без ботинок, конечно. У меня очень хорошие ботинки, еще не хватало их испортить, я их снял и положил в портфель. Я все искал, где же пообедать, наконец нашел магазинчик, взял чипсы, печенье, у них еще было чапати, уже остывшее, но еще свежее.

– Слушай, братец, хватит про еду говорить! – оборвал его сосед. – Какое кому дело до твоего обеда? Мы сгрызли, как мыши, сухую лапшу и сидим, а ты рассуждаешь: «Свежие лепешки, не свежие лепешки».

– Ладно, ладно! Не буду про обед говорить. Послушайте, что дальше было. После ланча я вышел на улицу и смотрю: мой автобус совсем не двинулся. Я узнал от людей, что шоссе закрыто из-за наводнения. Тогда я решил ехать на электричке. Я ведь очень волновался, братья, что там с моей квартирой, она ведь на нижнем этаже. Я думал, думал: нужно спасать документы, там очень важные документы и чертежи у меня.

– Что теперь вспоминать чертежи, – вздохнула женщина из маленькой студии с отдельной дверью на дорогу.

– Теперь, сестрица, и вспоминать нечего, – согласился сосед, лишь бы его слушали, – хотя они были очень ценными, очень сложными, мои чертежи, но я все помню, все в голове. Так вот, я выбрался на станцию и там меня ждал еще больший шок. Местные поезда отправляли только по одному раз в три часа. Я стал искать отель, потому что думал, что домой мне не вернуться. Нет, невозможно. И что вы думаете? Все отели затопило, в одном еще ходил портье, и вода доставала ему до живота! Я тогда снова пошел на станцию. Два часа я ждал поезд, народу было столько, что даже сесть на платформу нельзя. Мы два часа просто стояли и смотрели, как дождь поливает. Мокрые люди все приходили, что уже и стоять стало негде. Я подумал, что скоро мы посыплемся на рельсы. Толпа шевелилась и качалась. Только книжный киоск на станции продолжал работать как ни в чем не бывало. Поезд приехал. Внутри уже была давка, а нужно было залезть целой платформе.

Я слушала уже с интересом, как я заметила, другие соседи тоже.

– Мне не привыкать ездить на переполненных поездах, но в этот раз было уже слишком, нас сдавило, как треску в консервах. Маленькие дети плакали и задыхались. Воздуха почти не было в вагоне. К тому же у всех была сырая одежда. Я думал доехать хоть куда-нибудь, а уж там взять рикшу. Я не знал еще, что и Майлопор ушел под воду. А потом случился настоящий кошмар: на подъезде к Коямбеду[56] состав остановился и замер. Мы шевелились, будто крабы в корзине, мокрые жались друг к другу. Никакого ветерка, да еще этот ливень постоянно. Дети ревели все громче и громче, а младенцы уже визжали как поросята. Люди стали выпрыгивать. Я тоже выбрался оттуда. В вагоне озвереть можно было от духоты и детских воплей. Вышел на эстакаду. Наконец-то в легкие попал воздух.

Вниз посмотрел – о, вместо дороги река. Там тоже люди, они пытались карабкаться на эстакаду. Я подумал, что наступили последние времена или мы уже в нараке, обители бога Ямы[57]. Я пошел вместе с другими под дождем по узкой тропинке вдоль рельсов. Шли медленно, народу было много, а тропинка одна. Боялся, что провода оторвутся, и нас пробьет током, как на электрическом стуле. Так мы дошли до Коямбеду, а поезд нас не догнал. Не знаю, что стало с теми, кто остался. Я хотел позвонить матери, достал телефон, но все, что он мог, – это показывать черный экран. Пробирался я с Коямбеду до самой ночи. Столько людей стояло на крышах, машины подняло водой. А низкие