Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков - Максим Бузин

Сейчас же он вез, как упоминалось ранее, две полных бутыли самогона. В каждой было по пять литров. И бес искушения подначивал его с того самого момента, как родная изба скрылась за поворотом!

Следует отметить, что Илья, будучи в дороге, позволял себе немного «принять на грудь». Но здесь он меру знал и всегда приезжал к дочери трезвым. И никогда не закусывал теми продуктами, которые вез родным. Такое было у него правило – доставить все в целости и сохранности.

Вот и сейчас, проехав почти половину пути, он подумал, что пора сделать остановку, слегка подкрепиться и, естественно, «утолить жажду»! В отдельном мешочке у него было немного еды, которую жена всегда давала ему с собой. Как она говорила, «на всякий случай». А на самом деле потому, что прекрасно знала: Илья лучше останется голодным всю дорогу, но к «гостинцам» не притронется!

Итак, негромким окриком остановив пегую кобылу Нюрку, Илья аккуратно достал из мешка одну из бутылей с самогоном. Следом из кармана старого пиджака на свет появился стакан, вмещавший в себя ровно сто грамм, а если выражаться правильно, то сто миллилитров жидкости.

Из маленького мешочка Илья извлек очищенную луковицу, горбушку хлеба и огурец. Постелив на придорожный пенек газетную страницу, он разложил на нем свои нехитрые припасы, поставил стакан и, блестя глазами, наполнил его до краев. Затем оторвал кусок газетного листа, насыпал на него полоску махорки и завернул самокрутку. Оглядев нехитрый стол, он с довольным видом потер руки, снял с головы кепку и поднял стакан.

– Будь здоров, Илья Андреич!

Уверенным движением он поднес стакан ко рту и в три приема опустошил его, с каждым глотком задирая голову все выше. Самогон был крепкий, не меньше шестидесяти градусов. Илья, не опуская головы, закрыл слезящиеся глаза и с шумом выдохнул воздух. Потом открыл глаза и застыл со стаканом в руке.

Прямо на него с утробным гулом, едва не задевая верхушки строевых сосен, надвигался огромный серый двухмоторный самолет с торчащими в разные стороны пулеметными стволами и большим крестом на фюзеляже! Тяжелая машина раскачивалась из стороны в сторону. Очевидно, пилоту стоило невероятных усилий удерживать ее и не давать завалиться на крыло.

Впрочем, в этот момент Илье Сосновскому, безусловно, было не до каких-то абстрактных рассуждений. С отвисшей челюстью он следил за снижающимся самолетом.

А крылатый монстр с каждой секундой был все ближе и ближе, разрастаясь до громадных размеров и закрывая собой все небо! Еще миг – и стальная махина, почти касаясь колесами земли, пролетела над застывшим, как изваяние, Ильей, обдав его тугим потоком воздуха. Кобыла Нюрка жалобно заржала и упала на колени.

– Разлетались, супостаты! – выйдя из ступора, крикнул Сосновский, размахивая кулаком с все еще зажатым в нем стаканом. – Чтоб вы сдохли!

Тем временем послышался становившийся с каждым мгновением все сильнее треск сломанных веток. Это самолет приземлился на поляну с густо растущими на ней кустами и тонкими молодыми деревцами. Пробежав по земле около сотни метров и оставив за собой две параллельные борозды, бомбардировщик замедлил ход и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, остановился.

Открылся нижний люк, из него один за другим стали выпрыгивать вооруженные автоматами люди. Едва оказавшись на земле, они принялись выполнять различные гимнастические упражнения, видимо разминая затекшие конечности. Никто пока не обратил внимания на Илью, наблюдавшего за этой «зарядкой».

Последним по вмонтированным в люк ступенькам, громко кряхтя, спустился человек средних лет в форме немецкого офицера. Сняв фуражку, он вытер платком абсолютно лысую голову, громко вздохнул и в этот момент увидел Сосновского. Бросив по сторонам быстрые взгляды, «лысый фашист», как мгновенно окрестил его Илья, поднял левую руку и ладонью поманил крестьянина к себе.

– Ага, уже иду! – проворчал Илья, быстро собирая с импровизированного стола нетронутую закуску.

Немец тем временем продолжал приглашающими жестами звать Сосновского к себе. При этом его жесткий рот растянулся в широкой улыбке, обнажив два ряда великолепных белых зубов.

– Вот же прицепился, как банный лист! – в сердцах произнес Илья, зажав под мышкой бутылку с самогоном. – Еще и скалится, поганец!

Помахав «фрицу» в ответ, он бочком направился к телеге. Быстро сложив на солому свои нехитрые пожитки, Илья взял в руки вожжи и попытался с их помощью заставить кобылу подняться с земли. Нюрка упрямо мотала головой и отказывалась подчиняться хозяину.

– Вставай, малахольная, – шептал Илья, – а то сожрут тебя проклятые оккупанты и не подавятся!

Очевидно, испуганное животное наконец осознало, чем может грозить дальнейшее непослушание. Громко заржав, старая кобыла бодро распрямила ноги, теперь выказывая хозяину полную покорность.

Тот, в свою очередь, рукой оперся на край подводы, имея явное намерение забраться на нее и дать деру. Но его остановил голос, вежливо попросивший по-русски:

– Подождите, товарищ!

Эти слова произнес один из «гимнастов», тоже одетый в немецкую форму. Остальные, прервав разминку, разом повернули головы в сторону крестьянской телеги.

– Хромой пес тебе товарищ, немчура! – с небольшим опозданием тихо огрызнулся Илья, все же сбитый с толку правильной русской речью.

Затем, отбросив в сторону сомнения, запрыгнул на телегу и дернул вожжами.

Кобыла Нюрка, почуяв хозяйскую руку, бодро засеменила по дороге. Оглянувшись, Илья увидел, что все пятеро немцев с удивленными лицами глядят ему вслед. Затем тот, который говорил по-русски, сделал несколько шагов вперед и сердито крикнул вдогонку удалявшейся подводе:

– Да стой же, крестьянская твоя душа! Свои мы!

И тут же следом, видя, что его слова по-прежнему не оказывают ожидаемого эффекта, разразился таким изощренным трехэтажным матом, что Илья Сосновский, сам в совершенстве владевший ненормативной лексикой, был просто ошарашен!

– Кажись, и правда свои! – произнес он, остановив телегу, и спрыгнул на землю.

Через минуту экипаж самолета уже обступил подводу и между недавними «оппонентами» завязался оживленный разговор.

* * *

От крестьянина наши герои получили не очень много информации. Из рассказа Ильи они узнали, что самолет совершил вынужденную посадку в нескольких километрах от городка Молодечно, являвшегося также достаточно крупным железнодорожным узлом. Через станцию на восток частенько следуют поезда с техникой и войсками. В городе располагается немецкий гарнизон, численность которого Сосновскому была, естественно, неизвестна.

Еще Илья сообщил, что проверки на дорогах тоже случаются, но лично он ни разу не сталкивался с гитлеровскими патрулями. Возможно потому, что всегда передвигается по одной и той же проселочной дороге, известной только местным жителям. В Молодечно живут его дочь с зятем и их дети. К ним он, Илья Андреевич Сосновский, сейчас и едет.