Объект "Зеро" - Сергей Волков

Дирижабль, едва не коснувшись воды, устремился вверх. Цендорж уже кидал в топку жаровни топливные брикеты. Я открыл паропровод на полную, подтянул боковик, пропеллер отчаянно затрещал, и перекособоченный «Кондор» начал медленно уходить к берегу, одновременно набирая высоту.

Когда мы немного пришли в себя и бросились озирать водную гладь внизу, оказалось, что ни обладателя страшного щупальца, ни его обрубка нигде не видно.

– Это язык был, – убежденно сказал Цендорж, осматривая повреждения дирижабля. – Я маленький был, в доме дяди Начина по визору видел. Есть зверь такой, ящерица. Сидит на ветке, молчит. Потом – ам! Язык выбросит, муху или кузнечика поймает и съест.

Мы с Игорем переглянулись – похоже, монгол был прав. Но особенно удручало то, что в роли здешнего кузнечика выступили мы – гомо сапиенс с планеты Земля…

Вернулись на прежний курс. Вчера, опустившись на вершину холма в километре от берега, весь остаток дня чинили «Кондор», заменив двенадцать поврежденных канатов. Похоже, при освоении медейского океана колонистам придется тяжеловато…

Погода по-прежнему тихая, солнечная. Ветра практически нет, что странно – вблизи океана должны быть движения воздушных масс, ведь вода и суша нагреваются по-разному и имеют различную теплоотдачу.

Полет проходит, что называется, в штатном режиме. На востоке появились редкие перистые облака, но никаких других предвестников смены погоды пока не обнаружено. Утром в очередной раз опустились на грунт – запаслись свежей водой и пополнили запасы провианта, подстрелив маленького альба. Он уже покинул материнскую сумку, но еще не научился быстро убегать от опасности.

Была возможность поохотиться на неизвестных нам довольно крупных зверей, обладателей густого длинного меха и горба на загривке, но годится ли их мясо в пищу, мы не знали, а экспериментировать не решились.

Экваториальный хребет заметно приблизился. Ночью мы проверялись по звездам – «Кондор» держит курс, двигаясь как по компасу. Горы в этом месте простираются не только в западном, но и в северном направлении. На всякий случай я приказал вести круглосуточное наблюдение – вдруг какой-нибудь горный отрог, подобный нашему лимесу, преградит дирижаблю путь?

Боремся с ветром. Нас сносит к югу, попытка Игоря маневрировать против ветра, как на яхте, не увенчалась успехом – у грандбаллона слишком большая парусность. Стало ощутимо холоднее, и «Кондор» опустился вниз. Идем где-то на трех-четырех сотнях метров.

Ветер поменял направление с северного на восточное. Мы подняли паруса, и дирижабль помчался вперед, на запад. Теперь, когда нет надобности постоянно следить за жаровней, достаточно лишь время от времени подтапливать ее, мы с Цендоржем превратились в пассажиров – Игорь и в одиночку прекрасно справляется с парусами.

От нечего делать пишу стихи. Получается ерунда, но зато от души:

Больше всего на свете

Я люблю вете…

Вет-те…

Ве-т-т-е…

Ве-т-т-ер! Ветер!!!

И даже так: доннер-веттер-р-р!

И чтобы смеялись дети!

Сегодня ветер еще усилился. Видать, накликал я его своими дурацкими стихами. Кроме того, он сменился на северо-восточный, но мы заметили это далеко не сразу. Все утро «Кондор» несся под парусами на юго-запад, постепенно приближаясь к громаде Экваториального хребта. Высота – около километра, скорость – порядка пятнадцати-семнадцати узлов. Я пишу – «около», «порядка», «примерно», потому что из всех способов измерить расстояние и время у нас есть только веревка, размеченная узлами, и часовой камень в медном цилиндре.

Утром мы согрели намного воды и побрились. Меня борода не особенно раздражает, а вот Игорь, как всякий профессиональный экспедиционник, терпеть не может растительность на лице. Проще всех Цендоржу – в силу происхождения у него лицо всегда чистое, за исключением нескольких волосков на подбородке, которые монгол бережет, холит и лелеет.

После полудня небо заволокло косматыми тучами, но я оставался спокоен – гроз на Медее не бывает, стало быть, пока нам ничего не угрожало.

Неожиданно дирижабль влетел в сплошную стену тумана. Одежда наша сразу набухла от влаги, на бортах гондолы выступили капли воды. «Кондор» пошел вниз, но я запретил садиться – под нами лежали скалистые предгорья, и мы могли повредить аппарат.

Однако ветер еще усилился. Вокруг дирижабля клубилась серая мгла. Скрепя сердце, я все же решил приземлить «Кондор». Самым разумным в этой ситуации было бы снизиться до тридцати-сорока метров, сбросить вниз фал с якорем-кошкой, зацепиться за скалы и медленно потянуть дирижабль к земле.

Я стравил из термошара нагретый воздух, Игорь убрал паруса-боковики и зарифил центровик. Мы довольно долго неслись сквозь туман. Я время от времени подбрасывал в воздух клочки прыгуньей шерсти и по их полету прикидывал, с какой скоростью мы спускаемся и, следовательно, сколько еще до земли.

Наш слепой полет, конечно же, был делом не просто рискованным – смертельно опасным, однако меня куда больше перспективы разбиться о камни пугала вероятность быть унесенными неведомо куда, в каменные дебри Экваториального хребта.

Когда, по моим прикидкам, мы снизились до полутора сотен метров, я махнул Цендоржу:

– Давай!

Монгол, уже уложивший сплетенный из разнообразных по цвету проводов фал в бухту, кивнул и принялся снимать с остро отточенных лап кошки защитные чехлы. Игорь перегнулся через борт, точно хотел разглядеть сквозь туман вожделенную землю, и тут «Кондор» тряхнуло так, что мы все попадали на дно гондолы.

Вокруг стремительно темнело. Ветер завыл, загудел в оснастке, по пузатым бокам дирижабля забарабанила ледяная крупа. Туман вдруг начал рваться, и его серые дымные клочья проносились мимо нас, тая вдали.

– Ураган! – крикнул Цендорж, пересиливая вой ветра. Он первым поднялся на ноги и теперь указывал на север: – Сэр! Смотрите!

Мы с Игорем, цепляясь за борта, встали. Я огляделся – и мне стало страшно.

«Кондор» мчался в полукилометре над скалистым склоном. Впереди ослепительно сиял занимающий половину неба исполинский горный пик, а позади, там, куда показывал монгол, вставала черная стена, в которой исчезали серые ошметки облаков.

Стая крупных птиц металась у самой границы пожирающей небо и землю тьмы; их рваный, зигзагообразный полет напугал меня еще сильнее. Порывы ветра швыряли птиц то вверх, то вниз, а потом темная стена настигла стаю и поглотила ее.

– Закрепить вещи и привязаться! – проорал я, прикрывая лицо от секущей ледяной крошки. Впрочем, парни уже и так поняли, что делать. Цендорж принялся старательно увязывать тюки с продуктами и одеждой, а Игорь стягивал борта гондолы, укрепляя наше воздушное суденышко.