Рыжая - Ана Ховская

Она прекрасно знает, что я нарушу кодекс, если попрошу кого-то перевести запись, но, похоже, это ее не волнует. В голове от одного виска к другому металась острая мысль: «Зачем это нужно какой-то хомони, явно проявляющей ко мне лишь снисходительность?» Но ответа не нашла, кроме одной сомнительной догадки, что не все хомони презирают низшее сословие.

– Мне пора. Я выполню твое пожелание – не стану присылать подарки,– неожиданно поднялась хомони. Я вскинула голову, но продолжала сидеть.– Я понимаю, что они были ничтожно малы, но, может быть, есть что-то, что я могу сделать для тебя?

– Повлияйте на ход торгов, чтобы они не состоялись!– мгновенно выдала я остро вспыхнувшую мысль и замерла, внутренне страшась пожалеть об этой просьбе.

– Горячее желание,– проницательно усмехнулась она.

– Я хочу заниматься наукой, как и вы,– с убедительным вдохновением добавила я, чтобы оправдать желание нарушить закон.

Она окинула меня снисходительным взглядом и едва повела бровью.

– Я подумаю, что можно сделать. Я знаю твой контакт, сообщу, как будут новости. Это будет нашим небольшим секретом…

На этом она коротко кивнула и неспешно выплыла из чайной.

Я перевела взгляд на чай, на булочки и на карту памяти, лежавшую на столе. Услышанное от хомони угнетало. Я не доверяла ей, что бы там ни было. Но мне нужно все осмыслить и понять, кто эта женщина, почему она так внезапно появилась в моей жизни и к чему все это приведет. И может ли она стать моим невольным союзником…

Я сжала карту в ладони, забрала все булочки, хотя не голодная, сунула их в рюкзак и поспешила в медцентр. Я собиралась просканировать медбазу и узнать больше о периоде, когда родилась сама и умерла моя мама, и решить, что делать с полученной информацией. А еще… я не хотела смотреть запись одна.

Мы заперлись с Джоном в его кабинете. Ничего не объясняя, я просто попросила его побыть рядом, вставила карту в визор и запустила ее…

…В палату вошел мужчина. Я узнала его – Андрей Малых. Он сел рядом с кроватью женщины, но не смотрел на нее, будто специально отворачивался…

Присмотревшись к ней, я ощутила, как сердце сжимается от боли, а горло – от судороги.

Это была моя мама! Я видела ее впервые… живой… У нее были длинные рыжие волосы, скромной косой лежали на плече… Но мама была такая бледная, худая… почти прозрачная…

Они тихо разговаривали, я даже не слышала, о чем… Но потом он вскочил с кресла и крикнул:

– Ты мне никто! Я потерял тебя еще на Земле! Я и пальцем не пошевелю, чтобы спасти твою дочь…

– Я не прошу помочь мне – я умираю, но ей нужна семья… пожалуйста, возьми ее…

– Нет! Мне не нужно чертово отродье. Лучше бы ты сдохла при перелете на Тоули или тебя убили хомони при посадке в челнок!

– Андрей, умоляю!– закричала мама.

– Чертова потаскуха!– и от резкого хлесткого звука пощечины я вздрогнула, чуть не уронив визор.

– Андрей, ребенок ни в чем не виноват!– рыдала мама, прикрывая лицо дрожащими ладонями.

– Ты опозорила меня – забеременела от тупого качка да еще и назвала девчонку его именем. Поиздеваться хотела?

– Ради всего святого, пожалуйста…– едва слышно умоляла мама.

– Не прощу! Подыхай и ты, и твоя дочь!– крикнул он и вышел из палаты.

Запись прервалась. А у меня ком застрял в горле. Я даже не могла вздохнуть. Не знала, как это сделать… Кажется, сквозь кожу начали расти шипы.

– Мария Малых умерла через день… по дате из медбазы,– тихо сообщил Джон.

– Ты слышал, он сказал, что я отродье… и она забеременела от тупого качка? Кто такой качок?– онемевшими губами спросила я, не желая пускать в сознание жестокую правду.

– Так называли на Земле мужчин, наращивающих мышечную массу…

– В базе есть генетический материал Андрея Малых?– кажется, спрашивала уже не я. Пустота начала пожирать эмоции.

– Там все есть…

Я тут же вошла в медбазу и ввела все его данные. Все люди были представлены в базе генетического материала. При посадке челнока с Земли всех обследовали и заносили туда. Я сравнила данные Саши Малых с данными Андрея Малых и от увиденного закрыла глаза.

– Ты знал?– мертвым голосом спросила я.

– Откуда? Я никогда не сравнивал ваши ДНК, не было такой необходимости, да и разрешения.

– Хорошо,– с шипением вышел воздух из легких, а потом начали дрожать губы.– Хоро-ш-шо…

Я просидела несколько минут в полной тишине. Не потому что Джон молчал вместе со мной, а потому что пустота оглушила.

– Саша… Саша,– тихонько тряс за плечо Джон.

– Теперь понимаю, почему отец так ненавидел мать, ненавидел меня… Но Игнат, как он мог ненавидеть собственную мать? Даже не вспоминал о ней, будто ее и не было никогда. А ведь он и я – живое доказательство ее существования…

Джону нечего было ответить. Он переживал за меня, но что это меняло.

– Хорошо,– поднялась я, сложила свои вещи в рюкзак и направилась к двери.

– Саша, что ты задумала?– встревожился он и преградил дорогу.

– Считаешь, нужно что-то задумать? Стоит щелкнуть пальцем и вся его мало-мальски устроенная жизнь в Кане развалится,– с холодной яростью ответила я.– Он даже не мой отец! А Игнат – брат всего лишь наполовину! На отвратнейшую половину… Генетика – ничего не скажешь!

– Саша, остановись! Твоя жизнь тоже окажется под угрозой…

Я медленно выдохнула, подняла тяжелый взгляд на Джона и натянуто улыбнулась.

– Джон, моя жизнь давно под угрозой! Но будь спокоен, у меня КНИС впереди. Я не разрушу свои планы…

«…Но и безнаказанным это не оставлю».

– Ты меня пугаешь, Саша,– расстроенно покачал головой Джон.

– Страшно не будет,– горько усмехнулась я, обошла его и вышла из кабинета.

Такая новость не могла не повлиять на ход событий, которые я запланировала. Я жаждала крови, но мне нужно действовать осторожно, не распыляться сразу на два фронта. Поэтому, выйдя из медцентра, я тайно связалась с Тадеско и для своей безопасности устроила так, чтобы Игнату поставили несколько смен подряд по перелету на Зорун до моего отбытия на КНИС. И как можно быстрее. У Тадеско были влиятельные друзья.

* * *

В лабораторию я явилась с опозданием: полночи сражалась с хомони во сне… Но наставник не произнес ни слова. Наверное, я впервые не скрывала того, что творилось внутри. И эта несдержанность тоже расстраивала, казалось, вот-вот и взорвусь.

Я погрузилась в работу. Избегала любого общения с коллегами. Ненависть, ярость, обида… Невозможность их выплеснуть разрывала меня. Я рассыпалась… Но в молчании собирала себя по частям…