Рыжая - Ана Ховская

– Саша!– воскликнул Чин Ли, едва ли не задыхаясь от возбуждения, что давняя мечта может осуществиться.– Если я выиграю Джаду, то фазис бесплатно можешь брать у меня любой товар!

– Только фазис?– притворно огорчилась я.

– Хорошо, три! А сегодня я угощу тебя кусочком филе!– расщедрился парень.

– Это по-настоящему мужской жест!– засмеялась я, а приняв угощение, вышла из лавки на площадь.

Придумывать сложной схемы, чтобы «отблагодарить» Джаду за «доброту» ко мне – преподнести мужа – ненавистного ей китайца, хотя тот был премилым парнем и имел неплохое положение, не пришлось. Я просто воспользовалась готовой схемой Игната. Оставалось надеяться, что заявка Чин Ли будет второй после Игната, а самолюбие хомони не потерпит хитрых ходов.

Чин Ли, конечно, сочувствовала, но ему все равно брак заключать, так пусть уж исполнится мечта.

«Осторожно, мечты сбываются, говорят мудрые люди»,– улыбнулась я самой себе и неожиданно остановилась, будто в стену уткнулась, а ноги приросли к земле.

Мимо пролетел шаттл. Внезапным вихрем меня вынесло из тела и будто вернуло на день назад в тот же час и в то же место, где я была тогда…

«Я в крови… Свидетелей среди дня будет много. Я не могу допустить, чтобы меня поймали…»

Я оглянулась. Шаттл по-прежнему стоял на том же месте, дверь открыта, а хомони сидел в кресле, уронив голову на грудь… Из-под капюшона на балахон тонкой струйкой текла кровь.

Сердце выпрыгивало из груди, но в голове пустота, а ноги сами вели к шаттлу. Я вошла, проверила пульс мужчины.

«При такой скорости потери крови он умрет примерно через пятнадцать минут»,– проплыла равнодушная мысль.

Замкнула датчик контроля, задала на панели управления конечный пункт – порт Тоусэла и включила систему бактериальной очистки салона…

Зрение прояснилось, и слух прорезался, когда кто-то тронул меня за плечо.

– Саша, ты уронила,– дружелюбно улыбаясь и протягивая мне пакет, сказал Чин Ли.

Я машинально повернула голову в направлении голоса и посмотрела на парня.

– Эй, ты здесь?– щелкнул пальцами перед моим лицом тот.

Беглым взглядом обвела площадь и поняла, что до сих пор стою у продуктовой лавки китайца, а тело, как чужое, – не слушается. Но моя рука сама потянулась и взяла пакет у Чин Ли.

– Спасибо. Сегодня мало спала…– слабо растянулись губы в улыбке.

– Приходи еще,– подмигнул довольный парень и заспешил прочь.

Я сделала шаг к скамье под деревом и села. Ноги не держали. Не чувствовала ровным счетом ничего. Просидев с минуту, поднялась. Обняла пакет. Перешла площадь и пошла домой.

Пустота…

* * *

– Зачем тебя вызывали?– нетерпеливо спросил отец, как только я шагнула на порог.

Игнат с отсутствующим видом подпирал колонну у входа в столовую, будто ему было совершенно неинтересно это знать. Но я заметила, как плотно сжаты его губы, а между бровями пролегла глубокая морщина.

«Они меня ждали»,– злорадно усмехнулась я.

Я внимательно посмотрела в воспаленные глаза отца. Видно, что после моего отъезда со стражами он уже не уснул: трясся за свою драгоценную жизнь.

– Как свидетеля одного из происшествий несколько дней назад,– тихо ответила я и потупила взгляд: пусть будут уверены в своей невиновности.

– Какого происшествия?– переглянулся он с братом.

– Я все равно ничего не видела,– перебирая пакет с рыбным филе, пожала плечами я.

– А это что?– отец заметил пакет.

– Чин Ли угостил к обеду…

– Так тебя давно отпустили?!– возмутился он.– И ты вместо того, чтобы сразу идти домой, пошла за рыбой?! Мы тут с ума сходим!..

– Не преувеличивай, отец,– насмешливым тоном перебил Игнат.– Раз она – свидетель, значит, ничего страшного не сделала…– и уже строго велел мне:– Иди умойся, неизвестно, где ты шлялась, и не смей выходить из дома без разрешения!

Да, все прекрасно знали кодекс. Если бы я в чем-то была виновата или сама обвинила семью в нарушении, их тут же призвали бы к ответу. А сейчас уверенность брата в своей безнаказанности снова расцвела в полную силу.

Я протянула пакет отцу и отвернулась к лестнице.

– Что ты им рассказывала там?– все же спросил он.

– Не беспокойся, ничего лишнего…

– Что?!– нервно схватил он меня за раненую руку.

Внутри дрогнуло от ожидания боли, но удивилась, что ничего не почувствовала. Я медленно повернулась и долго смотрела на отца, пытаясь разглядеть хоть один проблеск совести, но лишний раз убедилась в ее отсутствии. Усмиряя холодную пустоту внутри, спокойно произнесла:

– Как ты и просил ночью, отец… Ничего лишнего.

Он сразу отпустил меня и угрожающе сжал губы. Потом сходил в гостиную, а вернувшись, пихнул мне в руки контейнер.

– Иди к себе, и перебери негодные микросхемы…

Я кивнула и стала подниматься по лестнице.

Отец увел Игната в столовую и тихо заговорил на русском:

– Зачем они вообще ее вызывали? Она явно была у Логарда, Карл послал ее к нему в апартаменты… Я видел ее синяки на шее и разбитую губу… Логард не упустит своего, если бы не получил того, что хотел, то сразу бы наведался к нам…

Я замерла, прислонилась к стене и вслушалась.

– Пап, если бы рыжая рассказала о том, что с ней случилось, то все мы сейчас стояли бы перед судом, а не пили бы чай у себя дома,– спокойно сказал Игнат.– Да и заказ она не оставила в апартаментах… Ты уничтожил коробку?

– Сразу, как нашел в ее рюкзаке… Я одного боюсь, что этот гад мог кому-то о нашем долге рассказать…

– Если бы рассказал, сам знаешь, что было бы. А теперь от него уже никто ничего не узнает. Хорошо, что он сдох… Сам лишнего не болтай…

«Как все удачно для вас сложилось!»– с ненавистью прищурилась я.

– Да что и кому я болтаю? Думаешь, Сашка не разболтает?

– Она и тени своей боится… К тому же отлично знает кодекс. Если не рассказала сразу – будет наказана за сокрытие. К тому же она собирается на КНИС, ей не нужны проблемы.

«Игнат знает о КНИС?!– едва не задохнулась я.– Откуда? Кьени?.. Джада?..»

– Собирается она!– раздраженно фыркнул отец.– Пусть даже не думает!

– Успокойся. Рыжая будет молчать, иначе лишится всего, что имеет,– безжалостно заявил Игнат.

«Верно, разговоры ни к чему»,– поднимаясь к себе, коварно улыбнулась я, а внутри не дрожало от ярости – все чувства растворились в ледяной пустоте.

* * *

Я ненавижу свою комнату. Это душная коробка, в которой я погибаю от сочащихся из стен подлости, безразличия и жестокости. Но меня пугает не это, а то, что растет во мне, то, что я не могу контролировать.