Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

кто предпочитал тешить себя надеждами на постепенное смягчение режима, мог найти немало оправданий для своего конформизма.

Однако в этот период Муссолини пришлось не только бороться с политическими врагами, оппозицией в собственной партии и колеблющимися союзниками, но и самому подвергнуться немалому риску. Ему предстояло пережить череду покушений.

Между 1925 и 1926 годами на жизнь дуче посягали четыре раза. В первом случае история была почти анекдотичной: социалист Тито Дзанибони (в прошлом – депутат парламента) старательно готовился к покушению на лидера фашистов. Он собирался застрелить дуче, когда тот будет принимать очередной парад, стоя на балконе здания министерства иностранных дел. Сняв заранее номер в гостинице напротив, Дзанибони, облаченный в форму фашистского милиционера и вооруженный винтовкой, поджидал выхода Муссолини. Несмотря на столь тщательную подготовку, покушение полностью провалилось.

Социалиста подвел собственный язык. Отправляясь в гостиницу, он неосмотрительно похвастался, что скоро «пристрелит собаку», – и был услышан. На незадачливого стрелка донес один из его приятелей, получивший впоследствии благодарность от фашистского режима. Несостоявшегося убийцу скрутили, не дав сделать и выстрела, после чего отправили за решетку на тридцать лет поразмыслить над усовершенствованием подготовки покушений. События 1943 года позволили ему выйти на свободу досрочно – почти семидесятилетним стариком.

Следующая попытка была еще более несуразной. В Муссолини из револьвера выстрелила ирландка Вайолет Гибсон. Она приехала в Рим из Великобритании с целью убить Папу и дуче. Гибсон промахнулась, и пуля лишь оцарапала вождю нос. Поскольку все происходило неподалеку от места торжественного открытия международного медицинского конгресса, дуче была немедленно оказана квалифицированная помощь дипломированных врачей.

Зачем эксцентричной ирландской даме понадобилось покушаться на жизнь главы Католической церкви и Бенито Муссолини, давно и открыто симпатизирующего Ирландии, было совершенно непонятно. Англичане помогали итальянской полиции найти возможные мотивы уже немолодой британской подданной, но сыщики и агенты так ничего и не обнаружили. В конце концов Вайолет Гибсон признали невменяемой и выслали из Италии.

Третья попытка напоминала «славную» охоту сербских террористов на австрийского эрцгерцога в Сараево: молодой анархист Джино Лучетти метнул в машину Муссолини гранату. Ему удалось не промахнуться, но борец с «государственной машиной угнетения» не рассчитал время до взрыва и силу собственного броска – рикошетом орудие тираноубийства отлетело в толпу и только потом взорвалось, ранив нескольких человек.

Полиции удалось установить, что «гренадер», оказавшийся уроженцем Италии, прибыл из Парижа, намереваясь отомстить фашистам за проигранные уличные бои, в которых он когда-то принимал участие.

На этот раз влияние заграницы было очевидным – за Лучетти стояли эмигранты. Бывшего «ардити» также приговорили к тридцати годам, а в 1943 году он, как и его «коллега» по неудавшемуся покушению, вышел на свободу после падения фашистского режима, чтобы вскоре погибнуть во время воздушного налета англо-американской авиации.

Финалом этой серии покушений стал выстрел в Болонье, произведенный поздней осенью 1926 года шестнадцатилетним Антео Дзамбони. В этот раз пуля задела рукав мундира диктатора, но не его самого. Муссолини успел рассмотреть юношу маленького роста с растрепанными волосами – это, по его словам, было все, что ему удалось запомнить, потому что буквально через несколько секунд после выстрела толпа буквально разорвала мальчишку на куски. До наступления темноты по улицам торжественно носили останки мертвого подростка, радуясь чудесному спасению дуче. Муссолини коробила эта кровавая тризна, но препятствовать горожанам он не стал.

Следствие быстро установило, что отец и тетка покойного были анархистами, а в комнате Дзамбони была найдена записка, в которой тот заявлял о «святом долге убить терзающего нацию тирана». Выглядело все это достаточно сомнительно, потому что за юношей ранее не замечали радикальных политических убеждений, а поспешный суд, отправивший родственников на 30 лет за решетку, выносил свой приговор на основании одних только косвенных свидетельств. По стране поползли нехорошие слухи о полицейской провокации, но подавляющая часть итальянцев искренне благодарила Бога за счастливое избавление своего вождя от убийц.

Неловкие попытки покушений, предпринятые левыми в 20-е, легко предотвращались недавно созданной секретной полицией, к вящей славе последней и самого Муссолини. Вскоре к попыткам убийства главы правительства приравняли и публичное ему оппонирование – пропаганде было нетрудно провести известную связь, найти нужные аргументы и выставить все в «правильном свете».

Бессмысленность одиночных покушений свидетельствовала об агонии итальянской оппозиции. Процесс «политической унификации» стал частью государственной политики режима еще за два года до выстрела в Болонье. В октябре 1924 года по приказу Муссолини была создана специальная комиссия, готовившая предложения по конституционной реформе. В январе 1925 года работа этой комиссии приобрела официальный характер – власти уже не считали нужным скрывать готовящиеся перемены. Разрабатывая свои законопроекты в соответствии с «требованием времени», комиссия выполняла распоряжение изменить внутриполитическое устройство Италии таким образом, чтобы государство получило полный контроль над обществом. Указавшего им на эту путеводную звезду Муссолини ничуть не смущало то, что еще несколькими годами ранее он сам называл государство монстром, взвалившим на себя несвойственные ему функции – ведь тогда речь шла о «либеральном государстве».

Не смущали такие противоречия и главу комиссии, философа Джованни Джентиле. Бывший либерал, получивший пост министра образования в правительстве Муссолини, вскоре станет членом БФС и одним из главных идеологов фашизма. Джентиле не был простым приспособленцем, напротив – уверовав в фашистскую идею, он вскоре стал еще большим фашистом, нежели сам Муссолини. Несогласие с оппортунизмом последнего в итоге погубило политическую карьеру философа – для реальной политики он оказался слишком большим идеалистом. Отдав теорию в руки людей вроде Джентиле, Муссолини предпочитал «делать политику» при помощи практиков, даже если лично ему они были не слишком симпатичны.

Одним из таких «практиков» был уже известный нам Роберто Фариначчи, один из лидеров наиболее радикально настроенных фашистов. Его назначение на ключевую должность генерального секретаря «Национальной фашистской партии» в феврале 1925 года было и демонстративным шагом (Фариначчи не только оправдывал убийство Маттеотти, но и выступал защитником его убийц на суде), и свидетельством готовности Муссолини «расчистить авгиевы конюшни». Фариначчи был слишком одиозной фигурой даже среди своих, а Муссолини и вовсе считал его дураком, так что возвышение этого неумного и жестокого человека не могло иметь иной цели, кроме как использовать его агрессивность и отсутствие «моральных предрассудков» для последнего наступления на остатки оппозиции. Разумеется, диктатор не планировал долго терпеть возле себя такого человека, как Фариначчи – ему предстояло сделать грязную работу и уйти с политического Олимпа.

Сам дуче после столь знакового кадрового решения сразу же выбывает из строя более чем на месяц. Врачи диагностируют у Муссолини язву двенадцатиперстной кишки. С этого момента истинное состояние здоровья главы правительства становится еще одной