Святилище - Кейт Мосс

Она умолкла, чтобы перевести дыхание, и заметила, что Хол впервые с начала их разговора улыбнулся.

— Простите, — сказала она виновато. — Я не заметила, как меня занесло. Ужасная привычка вести себя так, будто каждого интересует то же, что и тебя.

— По-моему, это здорово, когда ты чем-то так увлечен, — спокойно возразил он.

Поймав перемену тона, Мередит подняла на него глаза и встретила твердый взгляд его голубых глаз и, к своему смущению, почувствовала, что краснеет.

— Мне больше нравится вести поиски, чем писать, — быстро сказала она. — Копаться в документах. Бдения над старыми счетами и газетными статьями и письмами, попытки воскресить мгновение, моментальный снимок прошлого. Тут все дело в контексте, в том, чтобы натянуть на себя прошлое, другое время и место, но уже с преимуществом того, что известно потомкам.

— Детективная работа.

Мередит бросила на него острый взгляд, заподозрив, что он отвлекся, но Хол слушал внимательно.

— И когда думаете закончить?

— У меня определенный срок. К апрелю будущего года. Я уже набрала слишком много материала. Все опубликованное в «Записных книжках Дебюсси» и «Полном собрании Клода Дебюсси», все опубликованные когда-либо биографические заметки. К тому же сам Дебюсси вел активную переписку. И еще писал для ежедневной газеты «Жиль Влас», и еще несколько обозрений для «Ревью Бланше». Я все это перечитала.

Она вновь спохватилась, что так и не сумела остановиться, болтает, когда ему так тяжело. Хотела было извиниться за свою черствость, но что-то ее остановило. Мальчишеское выражение его лица вдруг кого-то напомнило ей. Она порылась в памяти, но не смогла вспомнить, кого.

Ее накрыла волна усталости. Она взглянула на Хола, затерявшегося в собственных тяжелых мыслях. У нее уже не было сил поддерживать разговор. Можно считать, уже ночь.

Она поднялась с табуретки и собрала свои вещи.

Хол вскинул голову.

— Уходите?

Мередит виновато улыбнулась:

— У меня был долгий день.

— Конечно… — Он тоже встал. — Слушайте, — сказал он, — может, это довольно нахально, не знаю, но если бы… если вы завтра свободны, мы могли бы куда-нибудь съездить. Или выпьем вместе?

Мередит заморгала от удивления.

С одной стороны, Хол ей понравился. Он милый, обаятельный, и ему явно нужна компания. С другой стороны, ей надо бы сосредоточиться на поисках всего, связанного с предками ее семьи, — а это личное дело. Ей бы не хотелось, чтобы кто-то таскался за ней в этих поисках. И в голове у нее явственно звучал голос Мэри, предостерегавший, что она совершенно не знает этого человека.

— Конечно, если вы заняты… — начал он.

Именно скрытое разочарование в его голосе заставило ее решиться. Кроме того, не считая беседы с Лаурой над картами — а это вряд ли идет в счет, — она уже несколько недель ни с кем не заводила разговора больше пары фраз длиной.

— Конечно, почему бы и нет, — услышала она собственный голос.

Теперь Хол улыбнулся по-настоящему, и улыбка совершенно преобразила его лицо.

— Здорово!

— Но я собиралась начать довольно рано. Заняться кое-какими исследованиями.

— Я мог бы вас подвезти, — предложил он. — А может, чем-то и помогу. Я не так уж хорошо знаю эти места, но все же наезжал сюда иногда в последние пять лет.

— Может оказаться довольно скучно.

Хол пожал плечами.

— Я не прочь поскучать. У вас есть список мест, где вы хотели бы побывать?

— Я думала составить на месте. — Она запнулась. — Надеялась найти что-то в старом курорте в Ренн-ле-Бен, а они уже закрылись на зиму. Я думала, может, кто-нибудь в мэрии сумел бы помочь?

Хол помрачнел.

— С них толку не будет, — озлобленно сказал он. — Все равно что биться головой в кирпичную стену.

— Простите, — быстро проговорила она. — Я не хотела вам напоминать…

Хол резко тряхнул головой.

— Нет, это вы меня извините. — Он опять улыбнулся. — У меня есть предложение. Кое-что о том периоде, который вас интересует в связи с Лилли Дебюсси, можно найти в музее Ренн-ле-Шато. Я был там всего один раз, но помнится, он дает очень хорошее представление о том, какой здесь была жизнь в те времена.

Мередит загорелась:

— Звучит великолепно.

— Тогда встретимся внизу в десять? — предложил он.

Мередит замялась, но решила отбросить излишнюю осторожность.

— Отлично, — сказала она. — В десять подойдет.

Он встал и засунул руки глубоко в карманы.

— Спокночи!

Мередит кивнула.

— До завтра!

Мередит вернулась в свой номер, но была слишком взвинчена, чтобы уснуть. Она мысленно прокрутила разговор, вспоминая, что сказала она, что ответил он, стараясь истолковать то, что осталось между строк.

Она чистила зубы, уставившись на свое отражение в зеркале, и отчаянно жалела его. Он казался таким уязвимым. Она выплюнула пасту в раковину. Может, она ему вовсе не интересна. Просто ему нужна хоть какая-то компания.

Она забралась в постель и выключила свет, погрузив комнату в мягкую чернильную темноту. Полежала немного, глядя в потолок, пока веки не отяжелели, и не стал наплывать сон. И сразу же лицо, виденное в воде, а потом в жутком видении на дороге, вспыхнуло в мозгу. И хуже того, измученное прекрасное лицо родной матери, с плачем умоляющей голоса оставить ее в покое.

Мередит распахнула глаза.

«Нет. Ничего подобного. Я не дам прошлому до меня добраться!» Она попала сюда, чтобы узнать, кто она такая, кто ее родные, чтобы сбежать от тени матери, а не вернуть ее назад, реальнее, чем прежде. Мередит оттолкнула от себя воспоминания детства, заменив их картинками Таро, которые весь день таскала в голове. Дурак и Справедливость. Дьявол с голубыми глазами, скованные бессильные любовники у его ног.

Она повторяла про себя слова Лауры, отпустила мысли бродить от карты к карте, соскальзывая в сон. Веки ее налились тяжестью. Теперь Мередит думала о Лилли Дебюсси, бледной Лилли с пулей, навсегда зарытой в ее груди. Дебюсси, скалящий зубы с зажатой сигаретой за пианино. Представляла Мэри с книгой в кресле-качалке на крылечке в Чапел-Хилл. Солдат в рамке под платанами на площади Де Ренн.

Мередит слышала хлопок автомобильной дверцы, и хруст шагов по гравию, уханье вылетевшей на охоту совы, изредка журчание и бульканье в горячих трубах отопления. Отель затихал. Ночь обнимала дом черными руками. Земля Домейн-де-ла-Кад сонно лежала под бледной луной.

Проходили часы.

Полночь, два часа, четыре.