Клетка - Стеф Хувер

Черт! Где все эти любопытные зеваки, возникающие неизвестно откуда, стоит только запахнуть жареным? Где ревностные блюстители порядка? Почему никто не видит по-настоящему важного? Представление-то у всех на виду – на крыше! Почему директриса шныряет по кустам и исчезает в неизвестном направлении, вместо того чтобы следить, что творится у нее под носом? А Амелия не нанималась в доблестные спасатели. Тем более для всяких там тупоголовых чучел.

Она потянула Саммер на себя, подальше от края.

– Да поднимайся ты уже! Даже если очень захочешь, не свалишься.

Дверь хлопнула, раздался гулкий топот.

Он все приближался и приближался, отдаваясь вибрацией в поверхности крыши.

Ну наконец-то!

Лет десять назад Ло решила, что мне надо пообщаться с психоаналитиком. Не знаю. На мой взгляд, все было отлично. Я занималась любимым делом, жила в своем доме и чувствовала себя если не счастливой, то вполне довольной и уверенно стоящей на ногах. К чему ворошить прошлое? Зачем поднимать со дна памяти всю муть, что осела, заилилась и не причиняет никакого беспокойства?

Но Ло, видимо, считала иначе. Ей казалось странным, что я ни с кем не встречаюсь, веду уединенный образ жизни и вообще… Хотя, на мой взгляд, у сестры проблем было гораздо больше. Гораздо! Но я оставляла за ней право распоряжаться своей жизнью… И моей. В конце концов, она – моя сестра, единственный близкий мне человек, ради меня совершивший преступление.

Или не так – самосуд!

Психоаналитик беседовал со мной пару раз в неделю. Я ездила к нему сама. Рассказывала. Если не могла вспомнить, то придумывала более-менее логичную историю. Он был доволен. Записывал наши беседы на диктофон. Несколько лет. Какая, должно быть, гора файлов образовалась!

Несколько раз он приглашал меня на ужин. Ничего лишнего. Просто тихая музыка и отличная еда. Платили каждый за себя.

А потом я узнала, что все кассеты наших встреч хранятся у Ло. Все до одной. В сейфе.

Все…

Ждать подвоха от сестры неправильно. Я и не ждала. Когда ей случалось заболеть, я прикрывала ее. Не выпячиваясь. Не внося смуту и неразбериху. Я спокойнее Ло. И у меня голова болит не чаще, чем у нее! Я – нормальная. Нор-маль-на-я! А сестра любит выпить. Забыться на несколько дней, потом встряхнуться, как птица Феникс, ожить и порхать по жизни дальше. Но я же не веду ее к психоаналитику.

Пожалуй, те, кому действительно к нему надо, туда не идут.

Я спустилась к Шону. Подтолкнула контейнер с едой ближе. – Тебя водили к психоаналитику?

– Чего?

– На месте твоей матери я бы это сделала еще в раннем детстве.

– Кто бы говорил.

Сегодня он уже язвит, гаденыш!

Вчера я только и делала, что таскала ему бульон. Весь скормила.

Шон так кашляет, что стены дрожат. Похоже, я переборщила с водными процедурами. А жаль, это единственное, чем я могу влиять на него. Теперь одежда матери так и лежит в одной куче. Он прожигает меня взглядом, когда я приказываю надеть платье или примерить костюм, и даже не думает выполнить.

Ничего, я придумаю, как мне добиться послушания!

Он – выходец из ада. Прошел его круги, вылез наружу и тут же отправился на поиски новой жертвы!

Я хорошо помню день, когда вновь встретила Шона. Мне даже не надо продираться сквозь головную боль.

Ло в очередной раз спала беспробудным сном после крепких возлияний. Взяв ключи и переодевшись, я пришла в школу. Там готовились к какому-то празднику. Галдели, сновали по коридорам. Еле удалось дойти до кабинета. Да и то, эта навязчивая толстуха пыталась остановить меня пару раз по какому-то надуманному поводу. Я кивала, особо не вникая, потом захлопнула за собой дверь, чтобы эта прилипала не сунулась следом.

В кабинете Ло царил полумрак. Работал кондиционер, и поэтому казалось довольно прохладно. Я опустилась в кресло, пожалев, что тут нет какого-нибудь пледа, обхватила себя руками и прикрыла глаза. Можно посидеть здесь с часочек, а потом уйти домой, сославшись на мигрень. Главное, что все видели: Ло в порядке.

Мерное жужжание вкупе с гулом из коридора подействовали как релаксант. И кажется, я задремала. Но окрик: «Шон! Иди сюда, говнюк!» – разбудил меня.

Сердце заколотилось до боли. Кожа покрылась мурашками и липким потом. Шон? Откуда он здесь?

Я не могла вырваться из дремотного состояния, нереальность окутала меня пеленой. И теперь мне не казалось, что в кабинете прохладно. Нет, стоял жаркий день. Тот самый, когда Ло ушла в библиотеку.

Мне. Надо. За ней!

Я, волоча ноги, словно каторжанин, добралась до двери, отперла и вышла в коридор.

Шон стоял напротив. Со своей вечной полуулыбочкой. Разговаривал с какой-то невинной овечкой, смотревшей ему прямо в рот.

Что это мой кузен, сомневаться не приходилось: прическа, рост, телосложение. И все повадки. И ему было плевать, что его зовет какой-то длинноволосый парень в конце коридора: «Шон! Шон!»

Этого не может быть! Мертвые не возвращаются. А если это случилось, то почему не с Патриком, не с родителями? Почему именно он?

Головная боль и дурнота обрушились на меня. Я, кажется, потеряла сознание. И очнулась уже в медблоке – возле меня крутились испуганная толстуха и докторша спортивного вида.

– Мисс Норрис! Мисс Норрис! – лопотала первая.

– Вам нужно отдохнуть. Похоже, вы переутомились, – наставительно твердила вторая.

– Да-да, – согласилась я. Пообещала, что, вернувшись к себе, приму лекарство и лягу спать.

Мне навязывали провожатого. Но зачем мне идти туда, где живет Ло? Возможно, я бы нашла ключи от ее квартиры на связке, только как бы это выглядело: стоит хозяйка и не знает, как открыть дверь? Нет, я все-таки отговорилась. Сказала, что полегчало, что пройдусь до реки.

Прошлась. До дома. Шон мне не встретился. И, признаться, я решила, что мое воображение просто сыграло со мной злую шутку.

Спала я плохо. В доме оживали тени и воспоминания. Бессвязные крики Ло действовали на нервы. Мне хотелось убедиться, что Шона не было в школе, что он гниет под могильным камнем. Полистала ежедневник сестры. Ничего важного. Я справлюсь.

И наутро первым делом я принесла нераспечатанную бутылку виски и поставила ее на комод рядом с кроватью Опал. Зная пристрастия сестры, спиртное – стопроцентная гарантия, что она просидит дома, пока я буду ее снабжать им.

Дорога до школы, обычно занимающая у меня минут двадцать, показалась длиннее раза в три. Я все шла и шла по тропе, ныряла под ивовые ветки, в десятый раз проходила мимо реки – калитка ускользала от меня, словно во сне. Я уже пересчитала каждый камень у дороги, но ощущение дежавю не покидало.