Клетка - Стеф Хувер

Но дом выглядел более или менее прилично. Посуда хоть и не мгновенно, но мылась – обычно к вечеру, когда хотелось жрать, а было не из чего. Ковер и шторы Сэлл стирал раз в год – перед Рождеством. А диван… На новый диван он заработал. Сам! В свои тогда еще шестнадцать. И если у кого-то конюшня ассоциируется с мерзостью, вонью и полнейшим дерьмом, то пусть сначала хлебнет того же дерьма от жизни, а уж потом Сэлл сможет с ним поговорить на равных, по душам.

После драки на модуле Мелларка парня заперли ненадолго. Нет, вообще-то на сутки, оставив без еды и воды. Но…

Ночью объявилась Амелия с какой-то стремной железякой в руках. Уж как она ею раскурочила замочную скважину, Сэлл даже спрашивать не стал – любопытство с ключевым словом «как» было переплюнуто удивлением с более важным «кто». Он даже рассмеялся в голос при виде девушки с повадками вора, которая со знанием дела открыла дверь и тихонько прокралась к его кровати, хорошо ориентируясь в полумраке, – наверное, жилые комнаты были все как под копирку, одинаковыми.

– Ну че ты ржешь? – хохотнула Амелия и присела на краешек кровати. – Рассказывай! – улыбнулась она, щурясь от света фонаря, который вспыхнул внезапно за окном и осветил ее лицо.

Сэлл закинул подушку за спину, устроился удобно, полусидя, и уставился на гостью, которой, кажется, был искренне рад.

Да какое веселье? Какая улыбка? Девушку явно что-то беспокоило.

– Что рассказывать? – повел плечом парень. – Разве что-то случилось? – И еще пристальнее посмотрел на Амелию.

Неизвестно как – может быть, на интуитивном уровне – Сэлл почувствовал или даже сумел разглядеть серые нити, которые опутали ее лицо, шею, руки, завязались в тугие узлы, оставили глубокие следы на коже, превратились в удавку. Еще чуть-чуть, и девушка закричит, задергается, расплачется. Но такие, как Амелия, – не плачут. И все же кто сказал, что они не имеют права слова для того, чтобы просто выговориться?

– Вижу, случилось, – кивнул Сэлл. Сначала отвернулся к стене, хмыкнул в сторону, а потом подался немного вперед и взял девушку за руку: – Вываливай!

Сжал Амелии ладонь так, что самому стало горячо. И отчего-то парню вспомнилась его собственная мама. Нет, не та женщина с хрипловатым голосом, в неприличных шортах, открывающих целлюлитные ляжки, и в короткой облегающей маечке без бюстгальтера, которая смолит сигару за сигарой и ржет погромче лошади, отзываясь на любые дебильные шуточки вштыря. Совсем другая, из прошлой жизни – принцесса-бесприданница, леди-без-состояния, аристократка из трущоб, мама. Мама, которая шептала часто: «Я с тобой, сынок», «Ты – мое настоящее», «Все у нас будет замечательно»; качала сына на руках, пела колыбельные, давала горькие пилюли, если тот болел, теплыми губами целовала лоб, каждый день интересовалась: «Как настроение?» – и не увлекалась спиртными напитками, как теперь…

Это страшно. Страшно даже сейчас, когда тебе семнадцать. Еще немного, и ты сам будешь вправе вершить свою судьбу. Но все равно… У Сэлла есть мама – дурная, гулящая, пусть даже продажная – неважно! Но она есть! И у Амелии вроде бы есть… Вот только ключевое слово здесь – «вроде бы».

В такой ситуации даже поддержать не получается. Слова не находятся, фразы рассыпаются, мысли завязываются в узлы. Остается только держать девушку за руку, сжимать ее как можно крепче – и это все, что можно сделать… Но разве это правильно?

Сэлл даже приобнял Амелию – показалось, что та вот-вот расплачется. Маленькая, хрупкая… И куда подевались ее решительность и воинственность?

Но это была всего лишь сиюминутная слабость: Амелия тряхнула головой, завела выпавшую прядку волос за ухо и небрежно ухмыльнулась. Скорее всего, сама себе.

– Я совсем забыла, – снова улыбнулась и стала шарить в кармане. – Это тебе, – протянула сверток, встала и пошла к двери.

– Пахнет вкусно. – Сэлл зашуршал крафт-бумагой, в которой было завернуто что-то съестное. – Сэндвичи? В нашей столовой подают сэндвичи с арахисовым маслом? – повел бровью.

Амелия тихонько засмеялась:

– Да нет, конечно. Домашние. Заскочили ненадолго после больницы, и вот… Успела парочку завернуть в дорогу, только аппетит куда-то подевался. А тут узнала про тебя…

– Спасибо, – прозвучало очень мягко.

– Вообще-то я собиралась с Саммер передать, она крутилась возле твоей двери…

– Саммер? – удивился Сэлл. – Не знал, что вы подруги.

– Подруги? Не-е-ет, – протянула Амелия. – Все совсем наоборот. Ее напористая бестактность как раз-то и сподвигла меня к тебе пробраться.

– Поэтому ты здесь?

– Да. А Саммер…

– Я бы все равно не стал есть эти потрясные сэндвичи из чужих рук. Только из твоих. Даже если они отравленные, – и рассмеялся. – Я помню ваши вилы, миссис Смит.

– Я помню вашу точилу, мистер Смит!

– Произвела впечатление?

– Еще бы! – хохотнула Амелия, но тут же замолкла и приложила палец к губам: – Доброй ночи!

Дверь тихонько открылась. Девушка выглянула в коридор – никого. Вставила отмычку в замочную скважину…

– Эй! Постой! – громким шепотом приказал Сэлл.

Амелия вздрогнула и замерла.

Сверток с сэндвичами уже лежал на прикроватной тумбочке, а парень, вскочив с кровати, в два прыжка преодолел пространство комнаты и как-то совершенно неожиданно оказался рядом. Рядом с Амелией…

Сердце забилось рвано, неровно – то подпрыгивая к горлу, то проваливаясь в бездонную пустоту. Темнота вокруг стала растворяться, воздух будто сделался мутным, заметным, а тишина превратилась в тонкую звенящую струну.

Их губы оказались слишком близко. Сбивчивое дыхание обожгло кожу. Пьянящее чувство подкосило ноги, закружило в своем водовороте так, что Сэллу даже пришлось прикрыть глаза, но…

Вдруг он опомнился. Отступил на шаг назад. И сказал то, что собирался сказать:

– Не запирай меня, – не произнес, прошелестел.

Рука Амелии дрогнула. Отмычка, брякнув, упала под ноги.

Без пяти два пополуночи. Все уже спали…

Никто не мог узнать про ночных нарушителей порядка.

Кроме дежурного…

Но, к счастью, это была не миссис Пафф.

Руку тянуло с той стычки с Клеменсом – казалось даже, что пальцы немного припухли. Шейла невольно старалась беречь ее, не напрягать лишний раз. Хорошо, царапин не было. К чему ей лишнее внимание? «Впрочем, химик всегда может обжечься реактивами», – думала она и тихонько массировала пальцы, прогуливаясь по коридору.