Лабиринт тайных книг - Паоло Ди Реда

Екатерина в предчувствии приближающегося конца решила составить завещание. Она надиктовала его, так как ей уже не хватало сил, чтобы писать самой. Прежде всего она завещала похоронить ее рядом с мужем, в гробнице невиданной красоты, которая была создана по ее приказу в Сен-Дени. Наконец-то они будут вместе, только они вдвоем, навсегда. Затем она вызвала своего духовника, но того не оказалось на месте, и к ней привели другого священника.

Он отпустил грехи Екатерине, и тут ее посетило неожиданное прозрение. Она спросила священника:

— Кто вы?

— Я аббат из Шабли.

— Нет, я хочу знать, как вас зовут.

— Юлиан де Сен-Жермен, ваше величество.

— Значит, это мой конец.

В ее памяти навсегда осталось предсказание, полученное в замке Шомон: «Остерегайтесь Сен-Жермена!» Руджери тоже сказал ей, что она умрет рядом с Сен-Жерменом. И тут же она вспомнила о колокольне Сен-Жермен, звон которой сообщил ей о предательстве в Варфоломеевскую ночь. Никогда с тех пор она не ступала в этот район Парижа, но теперь все совпало, и все предсказания должны были исполниться.

В два часа дня она умерла в объятиях своего сына. Генрих, бесчувственный и безжалостный, без колебаний сразу же присвоил себе знаменитый талисман с солнцем и луной, который Екатерина всегда держала при себе. Он надеялся унаследовать дар ясновидения, которым якобы мог обладать владелец медальона. Руджери видел это, но не остановил короля. Он знал, что этот талисман не всех наделял волшебным даром и для Генриха останется обыкновенной вещью.

Самому Руджери тоже нечего было делать в Париже. Он предвидел, что со смертью Екатерины все астрологи будут изгнаны из королевского двора. Медальон же проявит всю свою волшебную силу только рядом с книгой, которой Козимо так и не смог овладеть. Впрочем, у него оставалась другая книга, которая рассказывала об опыте Платона во время посвящения в элевсинские мистерии и в которой уже предугадывался миф каверны. Он тайно забрал ее из антикварной коллекции Екатерины с собой в замок Шомон. Там она должна была остаться навсегда, чтобы никогда не встретиться с другой книгой, Книгой Истины, и уберечь свои тайны от всего мира.

Но астрологи тоже ошибаются.

Мужское-женское-белое-черное-зенит-надир-инь-ян-день-ночь-луна-солнце. Соединены на один миг. На один миг жизни. Новая жизнь. Сосет из земли соки плодов, пепел чьих-то душ. Закончился цикл. И теперь начинается другой. Поймай их — начнется твоя история, место, в котором ты есть всегда. Некоторые тебе улыбаются, объединяются с тобой. Новый способ бытия. Единственный и тысячи раз уже существовавший. Еще не знаешь, но уже осознаёшь. Получи от земли плоды того, кто уже их видел и лежит погребенный, успокоенный. Их сила теперь твоя. Чтобы вернуться назад. Чтобы начать снова уже начатое. Старое и новое. Должна жить, чтобы дать умереть тому, кто ищет покой. Этого просит земля, которая у тебя под ногами. Земля, в которой похоронен последний земной образ того, кто тебя зовет. Мужское и женское. Твоя душа, легкая и загадочная. Внутри тебя живые и умершие. Ты слышишь их? Они разговаривают с тобой. Не бойся, они знают, что делают. Они ждут тебя. Ты снова пленница тела. Смирительная рубашка души. Ты родилась, маленькая искорка, готовая расти. С наследством новой жизни. И нового мира.

Когда пианистка Катрин Сеймур-Морсо чувствовала, что у нее сводит руки, она выходила прогуляться. Поэтому, оставив фортепиано, она переоделась, спустилась на улицу и решила дойти до Сакре-Кёр, хотя в ее возрасте взобраться на такую высоту по сотне ступенек — нелегкое занятие. Но в этот день она была полна энергии. Мысли переполняли ее и, казалось, влекли ввысь.

Она начала восхождение с легкостью прежних лет. Любой, кто увидел бы ее сейчас, заметил бы решительность в движениях и естественное, врожденное благородство осанки. Катрин была существом другого времени. Внутренне она всегда чувствовала себя принадлежащей девятнадцатому веку с его неповторимой романтикой, словно попала в этот странный и ужасный современный мир по ошибке. Иногда она и вовсе ощущала себя призраком.

В Париже, где она давала серию концертов, Катрин Сеймур-Морсо — всемирно известная пианистка — поняла, что у нее есть еще одна, более важная причина пребывания в городе. Ей было дано много знаков, приведших к такому заключению, но главный — полное солнечное затмение, которое должно было произойти на следующий день. В Париже это явление можно было наблюдать в полном объеме.

Картин уже один раз в жизни видела затмение — в ее сердце оно навсегда осталось связанным со смертью дочери, Анн. Это случилось, когда небо над Новым Орлеаном потемнело и день почти в один миг превратился в ночь. В эту же секунду ушла из жизни ее Анн. Нет большей боли, чем смерть собственного ребенка, даже если ребенок — уже взрослая женщина. Нет конца страданиям, ни один день не проходит без них. Для Катрин это было непрекращающимся затмением солнца.

Каждый день после абсурдной смерти дочери мадам Морсо думала об Анн, вспоминала последние мгновения ее жизни. Перед ней стоял образ незаурядной, блестящей, оригинальной молодой женщины, убитой героином, лежащей как принесенный в жертву ягненок. Как можно матери пережить такое?! Но время постепенно приучило ее существовать с этой болью. Она нашла новые стимулы для продолжения земного пути, сама Анн оставила ей эти стимулы в наследство. Во-первых, за несколько дней до смерти она начала рассказывать матери (правда, не успела закончить) о главной цели своей жизни, которой Анн, видимо, не суждено было достичь. Дело касалось чего-то древнего, берущего начало в незапамятные времена, символизирующего мост между Новым Орлеаном и Парижем, мост, который надо восстановить и по которому надо пройти, чтобы предотвратить новые страдания и гибель всего человечества. А во-вторых, Анн поручила Катрин свою дочь, маленькую Жаклин, которая дала бабушке новый смысл жизни и стала для нее настоящим спасением.

Любовь к этому родному, нуждающемуся в ней существу, к внучке, так похожей на свою мать, уже проявляющей будущую незаурядность и талант и унаследовавшей от бабушки стремление к дисциплине, стала главной силой, поддержавшей Катрин. А еще, разумеется, была музыка, в которую она выплескивала свои эмоции и из которой черпала успокоение.

У Жаклин, ничего не знавшей о своем отце и трагически потерявшей мать, была только бабушка. Они с ней жили в таком симбиозе любви, в такой зависимости друг от друга, что Жаклин даже никогда не спрашивала бабушку об отце. Катрин же всегда ждала этого вопроса, но из деликатности никогда не поднимала его сама.

«Талант! Многие думают, что это дар, а на самом деле это огромная ответственность. Ты вынуждена постоянно питать его, как хищного тигра, чтобы он не растерзал тебя». Когда друзья слышали от Катрин эти слова, они думали, что та просто скромничает или преувеличивает. Но для нее все было совершенно серьезно, так же как в свое время для Анн и как сейчас для Жаклин. Это взаимопонимание радовало обеих — бабушку и внучку.