Спасти СССР! "Попаданец" в пенсне - Валерий Белоусов

— Воли нам нет. И законодательная база отстаёт… Кроме того, власти подержащие и сами подкармливаются бандитами! Организованная преступность — не просто сфера криминала, это явление на стыке экономики, политики и криминала.

— И что, про это — все знают?

— Абсолютно все. Главы преступных сообществ нам известны поимённо… Да закона на них нет! В борьбе с оргпреступностью именно верхушку труднее всего и сбить…

— Ну и какая реакция была на вашу статью?

— Адекватная. Три дня молчали, а потом меня же и уволили… Говорят, сам Горбачёв выразил неудовольствие… Работаю сейчас старшим опером в Люберецком УВД.

— Что-то я никак не пойму… Вы меня что, дурачите?

— Вы про что? Про Горбачёва?

— Да нет, этому я как раз верю, я про то самое… как так? Руководители преступного сообщества известны, и никто ими не займётся — как это так, верхушку сбить труднее всего? Есть человек, есть проблема, нет человека — нет и проблемы… или вы мне сейчас чисто теорэтически изъяснялись?

Гуров стал тихо закипать:

— Извольте. Мы сейчас с вами в Люберцах. Главой преступного мира здесь является Владислав Владимирович Кирпичев, 1937 года рождения, русский. Образование среднее. Вице-председатель кооператива «Инэкс-лимитед». Но больше известен как «вор в законе» под кличками «Кирпич» и «Дядя Слава».

В общей сложности, за решёткой провел тридцать семь лет. Первый срок в четыре года получил в 1954 году за кражу. С 1972 по 1990 год в основном находился в различных тюремных психических больницах. Освободившись, стал видным коммерсантом…

Контролирует производство водки, которую бадяжат из поставляемого через Беслан спирта, проституцию, собирает дань с коммерческих ларьков… Прошу любить и жаловать!

— Колоритная личность… хотелось бы мне на него взглянуть!

— Да хоть сейчас! Как раз сегодня, по оперативным данным, у него «стрелка», могу вам устроить рандеву…

Место это издавна было известно как Гремячий Ключ. Рассказывают, что однажды ударила в землю молния, и забил на месте том чудотворный источник, исцеляющий от хворей телесных да душевных…

Только нет уж того ключа. На месте холмов с соснами — огромная Яма, откуда завод ЗиЛ десятилетиями отбирал великолепный формовочный песок Лыткаринского месторождения…

Бесхозяйственность, конечно… Песок тот в Лыткарине использовали для производства точнейшей оптики!

Да, во времена Кукурузника привыкли микроскопами гвозди забивать…

Теперь карьер что-то забросили… Заросли бурьяном рельсы узкоколейки, по которым к эстакаде пристани двигались через специальный тоннель вагонетки, бессильно ржавели, уткнув в землю хоботы, как спящие мамонты, карьерные экскаваторы… Безлюдье.

Мерзость запустения. Темнеет уже…

Но для некоторых — самое место и самое время…

Удобно расположившись на капоте пусть старенькой, но иномарки, Кирпич с интересом наблюдал, как, увязая по щиколотку в песке, к нему с самым угрожающим видом шагает бригада Слона…

Был Слон выходцем из знаменитых люберецких качалок.

Не пил, не курил, по вечерам толкал железо… А иной раз садился в электричку и с друганами ехал в Москву, на Казанский вокзал — сходить в туалет!

Ага… Еще хорошо при этом отлупить кого-нибудь.

И обобрать…

Ну, летом — понятно, на карьер. Били стекла в оставленных отдыхающими машинах, брали оттуда всё, что плохо лежит, охотились также на вещи, оставленные на берегу. Добычу делили в лесу над карьером.

Документы и громоздкие приметные вещи скидывали сразу, чтобы не попасть. Лес над карьером, если походить, просто кишел вещдоками: паспорта, удостоверения, брошенные вещи…

С началом Свободы «слоновские» принялись «бомбить» ларьки и Котельнический рынок, вблизи Новорязанского шоссе.

Где и пересекли естественные интересы Кирпича…

Кирпич, тощий, глухо, по-туберкулёзному покашляющий, с серо-зеленоватым нездоровым цветом сухого, будто обожжённого, лица — по сравнению с румяным, налитым, толстощёким Слоном вовсе не смотрелся достойным противником.

— Эй ты, козлина, чего зенки выкатил?

Кирпич даже чуть было не взглянул изумлённо по сторонам, потому как откуда здесь вдруг взялся представитель актива из «красноходной» ИТУ?

Но потом до Кирпича всё-таки дошло, что так этот потенциальный самоубийца обращается именно к нему!

Сокрушённо покачав головою, Кирпич вынул из нагрудного кармана рубашки с длинными рукавами спичку и неторопливо засунул её меж тонких, обветренных губ.

Стоящие за его спиной, слева и справа от машины «торпеды» совсем неслышно чуть лязгнули железом.

— И вам не хворать, уважаемый… Я человек известный, а вот вас так впервые вижу. Обзовитесь?

Небрежно помахивая бейсбольной битой, Слон и пятёрка его бойцов вразвалочку приблизилась ещё на пару шагов:

— Ты мне мозги не ебай, ты ишак, а я бабай!

Кирпич, который волок один из сроков на киче в Ташкенте, тонко улыбнулся:

— Хоп майли. Ассалям алейкум, кандай таксир исмини билмок?

Слон выкатил глаза, как будто был не млекопитающим, а миногой…

— Ништяк. Каково было твое погоняло, жмурик?

— Чё-ё-ё? Да я тебе, кишка тухлая…

Неизвестно, успел бы договорить свою угрозу Слон — или так бы и угас, ничего не поняв, но на плечи Кирпичу вдруг что-то плеснуло горячим… А у ближайшего «быка» из оппонирующей группы нарисовалась аккуратная дырочка.

Не изменившись в лице, Кирпич аккуратно промокнул платочком оцарапанную осколком кости, вылетевшей из черепа его «торпеды», свою впалую щёку и, не поворачивая головы, с профессиональным интересом посмотрел, как рушатся на песок «слоновские».

Пока не остался на ногах только сам позеленевший от ужаса бригадир.

После этого Кирпич позволил себе обернуться.

У его машины стоял бледный как смерть «правильный»[55]полкаш Гуров из люберецкой ментовки, а рядом с ним — с дымящимися стволами в руках двое волков, грамотно прикрывающих невысокого, лысоватого туза, от мирной, спокойной фигуры которого исходила свирепая, незримая сила.

Кирпич пожал плечами и протянул вперёд пустые, не державшие никогда оружие или рабочий инструмент руки:

— Твой верх, начальник… Куда меня?

Гуров с трудом сглотнул слюну: