Спасти СССР! "Попаданец" в пенсне - Валерий Белоусов

Ленинск их уже не устраивал, хотелось экзотики.

Приезжал Яшин на полигон, как наш брат контрик, конспиративно, без свиты, за ним молча ходили всего два полковника.

Но, увы… Замкомандующего примкнул к ГКЧП, и тайна площадки была погребена навеки. Солдатики сразу же засрали фонтаны… Зачем засрали? Считалось, что строить туалеты в пустыне — признак дурного тона. Солдаты ходили оправляться за бархан, для офицеров построили дощатый нужник. Специально для Устинова в своё время возвели кирпичный туалет с синим унитазом из итальянского фаянса и, невиданное, — подвели к нему воду. Только охрану выставить забыли! Прапорщики сразу же скрутили унитаз и зарыли его в песок, а потом обменяли на водку. Видел я этот унитаз в одной из квартир Ленинска…

В ответ я тихо хрюкнул:

— Прапорщики! Эти что угодно пропьют! — а потом, с ностальгическим вздохом, добавил: — Да, пили в СА здорово! Помню, у нас в полку[114]капитан, начальник ГСМ, по причине дрожания рук не мог пить из стакана и, будучи не в силах удержать ложку в руках, ел только твёрдую пищу. Сам себе налить уже не мог. Утром здоровается с таким же трясуном, как сам, — по полчаса ловят руки друг у друга. Однажды, ещё зеленым лейтенантом, я при получении разлил некую толику аква виты. Начальник ГСМ на меня ТАК посмотрел! Я для него стал хуже фашиста. Был бы у него пистолет — точно убил бы.

Вообще, для того чтобы раздобыть спирт, никакие усилия не считались чрезмерными! Как-то осенью шатались мы по части в спорт-массовое время. Я номинально был ответственным, командовали сержанты, солдаты пинали мяч на стадионе. Вдруг мой дружок Иван вспомнил:

— Я ведь два года назад в учебном корпусе закрыл в сейф канистру спирта и потерял ключ!

Тут же мы послали солдата в автороту за лучшим сварщиком. Прямо на этаже раскочегарили газосварочный аппарат, начали резать сейф. Главное было, чтобы спирт не нагрелся и не вспыхнул.

«Батя», комполка, глядя на наши ухищрения, не стерпел:

— Я бы за два года его зубами разгрыз! Эх вы, салабоны.

— Кто пьян, да умен — два угодья в нём! — ханжески заметил Первый… — зато наша армия…

— Наша славная армия была сплошным бардаком! — оборвал его мой спутник, старший Первого по званию. — А институт в Харькове, где учился я и, вообще, где многие ракетчики получали высшее образование, служил сущим притоном. Принимали туда без экзаменов, по направлению. Брали всех желающих, потому что институт, как и майорское звание, не давал возможности вырваться из полигона. Помню, раз мой приятель Овчаренко (кличка «Жолдас»), из прапорщиков, возвратился через три дня после начала сессии, весь в бинтах, как кукла, разве что кровавый след за ним не «тянется по сырой траве». Пришёл потом на него контрику донос: он-де устроил драку в Доме офицеров, сорвал карниз и пошёл с ним наперевес. На суде чести Овчаренко заявил:

— Я не опозорил чести полка и честно бился до тех пор, пока какая-то блядь не ударила меня сзади табуреткой по голове!!!

— Да, были люди в наше время, богатыри, не вы, — усмехнулся Второй, — а теперь и того хуже…

— Чем же может быть хуже?

— Да вот, увольняли у нас по выслуге лет майора Дроздова… прощались с ним на утреннем разводе. Дали «чёрную» (мельхиоровую) медаль «Ветеран Вооруженных Сил». Юбиляр её тут же выбросил в кусты.

Кто-то увидел и донёс замполиту, то есть тьфу — заместителю по воспитательной работе, один хрен. Тот попытался вразумить Дроздова:

— Вам её Родина дала, товарищ майор!

На что тут же и услышал:

— Иди ты на хуй со своей Родиной и со своей медалью.

Это были его последние слова в Конторе…

— Неужели расстреляли майора? — удивился мой провожатый.

— Да нет, просто дали пинка… он сейчас шашлыками в кемпинге торгует.

— Что, у вас офицеры все такие?

— Солдатики у нас — не лучше, — сказал, как отрезал, Второй. — Как-то этим летом начхим протравил брошенную с 1991 года недостройку хлор-пикрином на предмет истребления расплодившихся в её подземельях собак. Каково же было наше удивление, когда из-под земли выбралось и бросилось врассыпную несколько грязных, оборванных людей. Солдаты поймали одного, по ошметкам военной формы опознали военного строителя-азиата:

— Ты кто?

— Салябон.

— Что здесь делаешь?

— Ломом били, — и показывает нам скрюченные разбитые пальцы…

— Ну, дела! — восхитился мой товарищ. — И это не Запердюйский мотострелковый, а мозг армии… Но к делу… Игра закончена?

— Никак нет, товарищ генерал.

— Отчего так?

— Мы не хотим, чтобы Берия умирал! Пусть он хоть с сыном встретится…

— А что, без Лаврентия Павловича играть уже никак?

— Так точно… Хотелось бы, но — никак.

— И что, вы полагаете, что он — как-то сможет эту патовую ситуацию разрулить?

— Полагаем, что он — сможет.

— Но как, как?!

— А вот как.