Жертва - Гарольд Карлтон

Этот клуб так и был задуман, чтобы членство в нем было исключительным и анонимным. Поэтому обладателям лазерной членской карточки достаточно было опустить ее в щель, как дверь клуба гостеприимно открывалась перед гостями. Ночные странники, желавшие присоединиться к кому-нибудь из членов клуба и попасть в его пределы, толпились за воротами клуба, наблюдая за прибывающими гостями, не оставляя надежд вместе с кем-нибудь проникнуть сюда. Внутри помещения царил приглушенный свет, а двери были украшены еле заметным орнаментом; сделанные по последнему слову техники, подъемники и эскалаторы передвигались с помощью многочисленных спрятанных среди греческих колонн, героев античной истории и чучел животных устройств. Потолок блестел, как зеркало, и черные, скользкие полы выглядели так, как будто их высекли из мрамора.

Они заглянули в темный бар, увешанный копиями картин старых мастеров. На диванчиках, обитых полосатой льняной материей, сидели многочисленные посетители, а сидевшая в углу арфистка, пощипывая струны, наигрывала попурри популярных песен. Эми пропустила Марчеллу в кабину лифта, который быстро унес их вниз.

— Я хочу, чтобы ты заглянула в зал, где показывают фильмы, — подморгнула ей Эми. — Так, на всякий случай.

Покинув лифт, они очутились у смешного кондитерского прилавка, где им дали три коробки воздушной кукурузы. Жуткой тишиной встретил Марчеллу зеркальный коридор, который вел прямо в зрительный зал.

— Необременительный, анонимный и чистый секс, — прошептала ей на ухо Эми. — Это самый восхитительный секс в мире.

На входе в миниатюрный зал висел подробный список фильмов на неделю, озаглавленный «Показ фильмов Альфреда Хичкока». Из глубины зала до них доносились приглушенные звуки музыки. Неожиданно сердце Марчеллы замерло от ощущения какого-то смешанного чувства томительного ожидания и страха. Она все пыталась представить себе, как мультимиллионерша Эми, великолепная, преуспевающая женщина, войдя в зал, быстро займет кресло и с раздвинутыми ногами будет ожидать, чтобы какой-нибудь сидящий в зале незнакомец начал ее лапать. Марчелла с отвращением поморщилась от одной только мысли о таком распутстве.

— Если меня станет ощупывать какой-нибудь незнакомец, я просто закричу, — пробормотала Марчелла, уводя за руку Эми к лифту.

Загадочно улыбнувшись, Эми произнесла:

— Это напоминает вкус икры. То, к чему надо привыкнуть!

Глядя на свое отражение в зеркале лифта, устремившегося к расположенному на самом верхнем этаже ресторану, Марчелла думала о том, что у Эми были какие-то извращенческие наклонности, если она могла получать удовольствие от такого странного секса. Хуже было то, что она могла обнаружить те же наклонности и у себя. Эта мысль сильно врезалась в ее сознание.

Весь вечер, пока они закусывали, пили, наблюдая за танцорами, Марчелла, не переставая, вспоминала об этом тихом, темном, расположенном в полуподвале кинотеатре, представляя, что могло там в этот момент происходить. «Однажды я тоже спущусь в этот подвал, — пообещала сама себе Марчелла. — Но это случится только при условии, что я наберусь храбрости или решусь на этот шаг от отчаяния…»

— Вы думаете, что я сумасшедшая? — спрашивала Соня окружающих ее людей много лет спустя, когда она приобрела популярность и успех. — Видели бы вы мое детство! По сути дела, это трудно было назвать настоящим детством. Оно больше походило на остросюжетный видеофильм под названием «Поспешное бегство с отцом», «На дороге», «В бегах» — как угодно.

Двенадцатилетняя девочка не могла тогда понять, что происходило между ее родителями. Она знала только одно — теперь она будет жить вместе с отцом. В один субботний день сломался привычный для нее жизненный строй, превратив ее существование в опасные гонки.

Все началось как в прекрасной сказке. С того самого момента, как отец спросил Соню, хочет ли она остаться с ним или вернуться к матери и брату Марку, Соня сразу же сообразила, что что-то в ее жизни до сих пор было не так: никогда раньше ее отец всецело не принадлежал ей. Теперь она не будет чувствовать себя покинутой, как случалось не раз, когда мать, уединившись, секретничала с Марком, обмениваясь с ним понимающими взглядами и шуточками, теперь отец будет с ней! Но случилось так, что с той первой ужасной ночи, когда уехал Марк, с того страшного момента, когда она увидела, как ее милый, любимый папочка с бешенством накинулся на Глорию и стал пинать ногами, Соня поняла, что характер отца имеет еще и другую сторону. Поэтому жить с таким человеком становилось опасно, потому что однажды он наверняка продемонстрирует свой норов и по отношению к ней. Никогда раньше она не видела отца таким озверевшим. С лютой маской на лице он беспорядочно кидал охапки одежды в чемоданы уже во второй раз на этой неделе, засовывая Соню в машину, которая под несмолкающие рыдания Глории, тронувшись с места, быстро исчезла в ночи. С тех пор они были все время в пути. А крики женщины, побитой отцом, до сих пор продолжали звенеть ночным кошмаром в ушах Сони, когда она тревожно спала на заднем сиденье автомобиля.

— С чего ты так взбесился? — спросила Соня на следующее утро отца, склонившегося с задумчивым видом над картой, когда они остановились перекусить в кафе.

Гарри поднял на нее глаза, и по спине Сони пробежал холодок: отец говорил с ней, как со взрослой.

— Некоторые люди считают, что имеют право командовать мною только потому, что помогли мне заработать немного денег. Я никогда не был и не буду принадлежать кому бы то ни было.

Сделав вид, что ей все стало ясно, Соня, как будто соглашаясь, кивнула головой.

Итак, они продолжали свои гонки из одного города в другой. Соня не всегда понимала, чем обусловлено их постоянное бегство. Но затем отец, превратив эти гонки в игру, стал давать этим играм различные название — «Побег», «От мамы», «От полиции». Это был своего рода взрослый вариант игры в прятки, местом для которого служила целая страна, а не только лишь несколько комнат большой квартиры. Отец сообщил ей, что в случае, если их все-таки обнаружат, Соне придется возвратиться в Нью-Йорк одной, и тогда уже она не увидит отца в течение очень и очень долгого времени. Мысль о разлуке с отцом была просто невыносимой для Сони, поэтому она никогда не жаловалась по поводу бесконечных переездов. Придя из очередной новой школы и обнаружив уже собранные к отъезду чемоданы, она, не моргнув глазом, принимала команду отца.

— Снова в путь, моя принцесса!

Они жили в шести, восьми, десяти различных местах, после чего, сбившись со счета и наблюдая за двигающимся по карте указательным пальцем отца, она поняла, насколько далеко они отъехали от Нью-Йорка. Обстановка постоянно напоминала какую-то кризисную ситуацию, но детское сознание Сони очень быстро адаптировалось к ней. Девочке нравилось постоянно убегать, оставляя в дураках всех, кто начинал следить за ними. И все же существовали вещи, которые были выше ее сознания. Например, эти разные новые мамы. Почему каждое дружелюбное знакомство отца заканчивалось очередной дракой? Зачем, скажите на милость, заводить каждые несколько дней новую маму, даже когда им приходилось останавливаться в одном и том же городе на очень короткий срок? Зачем эти женщины тут же залезали в постель отца, убедившись в том, что Соня уже уснула? Ей было также хорошо известно, что отец где-то получил очень много денег, потому что время от времени он тайком подсчитывал банкноты, уверенный в том, что дочь крепко спит. В это время он вертел в руках толстые пачки стодолларовых купюр, которые заполнили практически весь чемодан.