Завтра будет солнце - Лука Бьянкини

Стаи птиц в предзакатных сумерках вызвали у меня желание пойти побродить: в комнате их крики вызывали труднообъяснимое беспокойство. Я выглянул в окно, чтобы узнать, на месте ли Виттория, но ее малолитражки уже не было. Из чанов доносились неясные шумы и время от времени даже какое-то бульканье. Слева в кипарисовой рощице виднелся один из двух бассейнов. Я надел новые плавки, чистые джинсы, красную футболку, запачканные землей ботинки, ай-под в уши, и вперед — бултыхаться в бассейне, один на один с природой.

Под дверью я обнаружил записку от донны Лавинии, которая писала, что если я пожелаю поужинать с ней, то могу явиться в столовую в восемь. Либо я мог пойти покушать в известную остерию. Я решил, что приму решение попозже, хотя особых альтернатив у меня не было, и пошел к бассейну, любуясь резко очерченными контурами холмов Крете. Растянувшись на шезлонге, до которого еще доставало солнце, я врубил на полную громкость Brown Sugar[23]. По спине мурашки побежали.

Мало что меня так реально заводило, помимо кокса, как рифф Кейта Ричардса. Я живу, черт возьми! Идите все в задницу. В задницу Милан. В задницу дивиденды. В задницу хлеб с маслом. В задницу девочки из разряда «иметь». В задницу все шлюхи. Я уже было собрался послать туда же и свою матушку, как мобильник разразился унитазным водопадом, означавшим, что пришла мессага. Вовремя. Наконец кто-то вспомнил обо мне, никаких сомнений: кому-то понадобилась еще одна пара туфель. Или же это был Дука, обеспокоенный снижением спроса. Нет, это оказалась Анита: «Ты где? Ани».

Где ты? Где ты? А ты где, грязная сука? Мне хватило силы воли не отвечать, однако выполнить команду «Удалить сообщение», которую, с услужливой провокационностью предложил мне мобильник, я так и не решился. Мужества грохнуть сообщение у меня не нашлось. Мне хотелось чуть посмаковать ситуацию, поскольку это послание, по сути, было маленьким чудесным реваншем. Анита все еще меня вспоминала. Наверное, это мой братец запустил пару слухов, и она всполошилась. В общем, правило подтверждается: женщины всегда возвращаются. Особенно если они шлюхи.

Я еще немного насладился моментом, перечитывая это «Ани», которое ждал целое лето, и решил, что в такой особенный вечер могу позволить себе раздавить бутылочку вдалеке от всех. Прослушав еще пару песен, я направился, весь такой торжественный, в остерию. Войдя внутрь, я остолбенел от страха: за огромным столом сидели байкерши. Опаньки!

27

Трекуанда казалась городком, забытым в морозильнике средних веков. Приземистая величественная башня, деревце, выросшее на стене замка, мощенные булыжником дороги, сложенные из камней дома, церкви из массивных каменных блоков. Похоже, городишко никогда не испытывал дефицита в камнях.

Хоть местечко и было микроскопическим, центральную площадь мне найти никак не удавалось. Проделав третий безуспешный круг, проехав опять мимо такой знакомой заправки «Петрол-Транс», я наконец заметил домишко на крутом склоне, который мог сойти за ресторан.

Я постучался, вошел и оказался во дворике, где сидела молодая женщина и кормила девочку кашкой. Похоже, это был частный дом. Я отступил на пару шагов, сконфуженный своим незваным вторжением, и тут появился улыбающийся молодой человек в белой рубашке:

— Желаете поужинать?

— Попозже… Вообще-то я искал бар «Ла Сиеста».

— Барре? Вам нужно проехать туда, под арку, и чуть выше, справа, увидите площадь.

— Я там уже проезжал и никакой площади не видел. Там такая церковь в клеточку, газетный киоск и аптека.

— Так это и есть площадь. Площадь Гарибальди. А напротив аптеки как раз бар.

— Вот как? Так это, оказывается, площадь?

Парень посмотрел на меня так, как смотрела Маризела до того, как стала мне симпатичной. В жизни не видел такой маленькой и убогой площади. Да я ведь два раза через нее просвистел со скоростью света. Очевидно, даже в средние века при городском строительстве соблюдали режим строгой экономии. У них, наверное, и в те времена городская администрация не отличалась широтою взглядов.

Я сделал благодарный жест в сторону официанта, вернулся в свой «мадджолино» и полез вверх до самой до этой обетованной площади. Несмотря на запрет на парковку, я поставил машину прямо перед церковью, будто отец невесты. Эта чудная площадь — называйте ее дорожным расширением, пятачком, как хотите — была вытянута в длину и казалась совершенно пустынной, если не считать неонового света да звуков теленовостей из окон. А в центре, в обрамлении четырех забытых столиков, — бар «Ла Сиеста», который означал для меня Джулию, а ты, сука Анита, я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Поглядевшись в матовое стекло микробанкомата, снял штуку евро (зря, что ли, ехал!) и решительно вошел в бар. Это будет неожиданным сюрпризом. Я сделаю вид, что попал сюда случайно, а она решит, что это знак судьбы. Я приглашу ее на ужин и отвезу в тот ресторанчик, он как раз подойдет. Потом мы будем болтать без умолку в машине под музыку «Роллинг Стоунз», станем говорить всякие глупости, пока не пробьет полночь, никогда не знаешь, когда наступит этот момент, ведь полночь — это время первого поцелуя.

Но в этом полубаре, полутабачном киоске с элементами автогриля Джулии не оказалось. Мужчина со скучающим видом стоял за стойкой и листал «Сеттимана энигмистика». По телевизору шла передача с этой ужасной ведущей, ну, такой брюнеткой, у которой скулы с каждым разом становятся все острее и острее.

— Добрый вечер… А Джулия здесь?

— Нет, Джулия подойдет к десяти… Извините, а вы кто?

— Леонардо Сала Дуньяни, очень приятно.

— Вы не здешний?

— Я швейцарец, но живу в Милане.

Если ты мудак, то это пожизненно, невозможно мгновенно превратиться в хитреца. Жизнь нас учит именно этому, не так ли? Кроме того, я никогда не вращался в обществе таких людей.

— То, что вы иностранец, сразу видно… А, вы, наверное, тот самый Грандукинчик из Колле?

— Ну… как вам сказать… блин, вообще-то да.

Как мужчина мог узнать мое прозвище, если Колле в трех километрах отсюда? За пределами спящего городишки? Черт возьми, если бы я здесь закинулся дурью, об этом мгновенно узнали бы сразу все. Да, город казался вымершим, но за створками закрытых окон таились телекамеры: Большой Брат следит за тобой! Еще один момент беспокоил меня больше всего: может, это Джулия, на этой недоплощади, разнесла по всему свету мое прозвище, женщины они такие, дай им волю, оплюют тебя с ног до головы. Нет, о плохом я не хотел и думать: я заказал коктейль «Куба»,