Шестерки умирают первыми - Александра Маринина

А если Агаев узнал про деньги, но ничего Платонову несказал? А почему, собственно? Не доверял ему? Хотел сам проверить? Тогда оченьважно понять, откуда вообще появилась эта пресловутая бумажка: привез ли Агаевее с собой из Уральска или получил от кого-то уже здесь, в Москве?

Настя еще раз проверила все передвижения Агаева по минутам.Выходило, что времени на заезды куда-нибудь по пути из аэропорта на Житную, вминистерство, у него не было. Если только его не встречал кто-то в аэропорту.Кто-то, кто и отдал ему эту полоску бумаги с реквизитами банковского счета,отрезанную от детского альбома.

Она попыталась представить себе самый естественный путь, покоторому столь серьезная банковская информация может соединиться с невиннойребячьей принадлежностью. Картинка сложилась быстро и легко. Человеку звонят домойи говорят: записывайте. Он хватает первое, что подворачивается под руку,например, альбом сынишки или дочки, записывает с краю листа цифры и буквы, апосле окончания разговора аккуратно отрезает полоску ножницами. Да,по-видимому, так все и было. Если бы человек этот звонил сам, то приготовил быдля записи более подходящий листок, например, блокнот или записную книжку. Аесли бы разговор состоялся по служебному телефону, а не по домашнему, то откудабы взялся детский альбомчик?

В субботу Кира поднялась рано и стала собираться за город, кродителям. Платонову пришлось тоже встать, так как расставленная на кухнераскладушка мешала Кире подойти к плите, чтобы вскипятить воду для кофе.Дмитрий наблюдал, как она разглаживает на столе и складывает в маленькиеквадратики черные нейлоновые сумки, свободно умещающиеся в карманах еепросторной куртки.

– Мне повезло, что прямо возле вокзала есть огромныйгастроном, который работает без выходных с восьми утра до девяти вечера. Покрайней мере, мне не нужно тащить продукты через всю Москву, я их покупаю прямоперед электричкой.

Она быстро выпила кофе и ушла в ванную одеваться. Пуговицыхалатика стукнули о металлопластик стиральной машины, затем послышалсяхарактерный звук застегиваемой металлической «молнии» – Кира надевала джинсы.Несколько раз пшикнул спрей-дезодорант, в этот момент Платонов попыталсяпредставить себе стройную подтянутую фигуру женщины, стоящей перед зеркалом водних джинсах и надевающей бюстгальтер. Перед его мысленным взором появилисьзаведенные за спину руки, соединяющие разъемы пластмассовых застежек,отражающаяся в зеркале упругая красивая грудь, туго стянутые джинсами «стретч»мускулистые бедра. Женщина была несомненно красива. Но еще более несомненнымбыло то, что она не вызывала у Платонова никаких «посторонних» мыслей.«Неудивительно, – подумал Дмитрий. – В таком дерьме, в каком яоказался сейчас, мне еще бывать не приходилось. Хорошо еще, что я сохраняюспособность что-то соображать. На секс у организма сил уже нет».

Он машинально продолжал прислушиваться к доносящимся изванной звукам. Сочный звук открывающегося замка на магнитной присоске – Кирачто-то достает из зеркального шкафчика, висящего на стене. Сухое шуршание,происхождение которого так и осталось для Платонова невыясненным. Щелчокметаллической заколки, которой Кира убирает в узел на затылке свои тяжелыегустые волосы.

Наконец она вышла в прихожую и стала одеваться. Глядя на еезадумчивое и немного грустное лицо, Платонов внезапно ощутил прилив нежности кэтой тихой женщине, взвалившей на себя огромную и опасную ношу помощи попавшемув беду сыщику. Под влиянием порыва он шагнул к ней, обнял за плечи, прижалсящекой к ее волосам.

– Возвращайся скорее, хорошо? – шепотом попросилон. – Я буду тосковать без тебя.

– Хорошо, я постараюсь, – так же шепотом ответила она.

Дмитрий почувствовал, как напряглась ее спина, словно онахотела отпрянуть от него, но огромным усилием воли сдерживалась.

– И будь осторожна, Кира.

– Хорошо, я постараюсь, – повторила она.

– Кира, я дурак, я все делаю неправильно, – произнесПлатонов неожиданно для себя. – Когда ты вернешься сегодня вечером, всебудет по-другому. Я тебе обещаю. Все будет по-другому.

Он и сам не понимал, о чем говорил сейчас, он не знал, чтоименно делает неправильно и что именно будет по-другому, просто он инстинктивночувствовал, что должен это сказать, а уж о том, как выполнить обещанное, онподумает. У него впереди целый день.

– Мне надо идти, иначе я не успею на поезд, – сказалаКира, делая шаг назад.

Платонов резко притянул ее к себе и медленно и нежнопоцеловал в губы.

– Иди, – тихо сказал он с улыбкой, – но помни: ятебя жду. Я тебя очень жду. Возвращайся быстрее. И береги себя, пожалуйста.

Оставшись один, Дмитрий бесцельно послонялся по квартире, посмотрелтелевизор, потом взял себя в руки и начал обдирать обои в кухне. С энтузиазмомвзявшись за работу, он быстро вынул посуду и прочую кухонную утварь из навесныхи напольных шкафов, отодвинул холодильник, отнес в комнату все, что можно было.Стены оказались на удивление хорошими, шпаклевочных работ не требовали, и онрешил, что, пожалуй, успеет к возвращению Киры наклеить новые обои.

Методично намазывая полосы обоев клеем, прикладывая их кстене и разглаживая тряпкой, Платонов думал о том, сколько же еще времени емупридется провести в этой квартире, пока обстановка не разрядится. Он по опытузнал, что комбинация с кусочками информации – самая верная, самая безопасная,но именно поэтому и самая медленная, и надо набраться терпения и ждать. Можнопозвонить и сказать все, от начала до конца, только одному человеку и неожидать мучительно, пока несколько человек догадаются собраться вместе исложить из мозаики картинку. Но всегда есть риск ошибиться, доверить бесценнуюинформацию тому, кто тебя предаст, из корысти ли, по злобе, по глупости, но всеравно предаст. Информация попадет к преступникам, а не к сыщикам, и преступникинайдут тебя и заставят замолчать задолго до того, как оперативники толькозаподозрят неладное. Если же дробить информацию и давать ее разным людям, товсегда есть шанс, и немалый, что даже если кто-то из них окажется предателем,то остальные, собравшись вместе и поняв, что какого-то кусочка мозаики нехватает, все же до истины докопаются. Только на это нужно время, потому что ниодин более или менее опытный сыщик, которому позвонила неизвестная женщина ипередала информацию от находящегося в розыске преступника, не побежитнемедленно по коридорам с истошным криком: мне позвонили! мне сказали! Он ишепотом об этом скорее всего никому не скажет. Он будет молча жевать этуинформацию в попытках ответить в первую очередь на вопрос: а почему позвонилиименно мне? Ведь этот преступник меня не знает, мы с ним незнакомы, так почемуон решил довериться именно мне? Почему? Не потому ли, что о других он знаетчто-то такое, что заставляет его сомневаться? Тогда и мне нужно некоторое времяпомолчать, присмотреться к окружающим, прежде чем рассказывать, что беглыйубийца и взяточник вступил со мной в контакт.