Четвертое июня. Пекин, площадь Тяньаньмэнь. Протесты - Джереми Браун

все трое решили сделать решительное заявление, которое никто не смог бы проигнорировать. Они купили яичную скорлупу у продавца блинов, наполнили ее краской, скипидаром и яичным белком и подошли к портрету Председателя Мао на северной стороне площади Тяньаньмэнь. Под портретом Мао у Врат Небесного Спокойствия они разместили лозунги «Пять тысяч лет диктатуры закончились» и «Культ личности заканчивается сегодня» и бросили наполненную краской яичную скорлупу в огромный портрет Председателя Мао [Chong 2009: 47–49].

По словам Чай Лин, «этот невообразимый акт святотатства потряс всю площадь. Это действие правительство могло бы использовать для обвинения движения в антикоммунистических и контрреволюционных настроениях. Трое были немедленно задержаны и, к моему сожалению, ревностный студенческий лидер передал их полиции» [Chai 2011: 159].

Лу Дэчэн, Юй Дунъюэ и Юй Чжицзянь наконец-то привлекли внимание столичных лидеров, но не так, как надеялись. Члены собственной службы безопасности студенческих групп задержали троих метателей яиц, опасаясь, что они могли быть агентами, посланными правительством, чтобы спровоцировать репрессии.

Юй Чжицзянь объяснил, что они нацелились на самый яркий символ коммунистической диктатуры, «чтобы студенческое руководство усомнилось в легитимности коммунистического режима и, следовательно, в его полномочиях на введение военного положения». Эта акция не произвела впечатления на студентов. Го Хайфан, аспирант Пекинского университета, доставил троих в полицейский участок. Го сообщил полиции, что он является генеральным секретарем Пекинской студенческой автономной федерации, и отказался уезжать до тех пор, пока полиция не предоставит ему документ, удостоверяющий, что именно их организация задержала метателей яиц [Chong 2009: 47–49]. Лу Дэчэн в конечном итоге был приговорен к 16 годам заключения, Юй Дунъюэ – к 20 годам, а Юй Чжицзянь – к пожизненному заключению. Когда дело дошло до протестующих провинциалов, приезжающих в Пекин и пытающихся сделать протестное движение радикальным, Го Хайфан и другие студенческие лидеры, казалось, размышляли так же, как Дэн Сяопин.

К концу мая Пекин покинуло больше студентов, чем прибыло: 28 мая прибыло 1080 студентов и уехало 10 700 [Уюэ эршици 1989]. Отчасти это произошло из-за действий властей, направленных на то, чтобы помешать протестующим сесть на поезда, идущие в столицу, а также потому, что движение в Пекине, казалось, затихало. Не желая уменьшать размаха движения, группа студентов из Нанкина решила отправиться в путь пешком. Это был «долгий марш» на север – от Нанкина до Пекина, по пути студенты распространяли демократические идеи в городах и деревнях. Утром 1 июня 800 студентов двинулись на север в сопровождении более чем 20 тысяч зевак, они шли от площади Барабанной башни к мосту через реку Янцзы в Нанкине [Лююэ ижи 1989]. Местные чиновники и полицейские пытались остановить студенческий марш и, как сообщается, приказали продавцам в городах, находящихся на маршруте движения, не продавать студентам еду и напитки [Lufrano 1992: 33]. К 20:40 2 июня 1989 года демонстранты достигли Чучжоу в провинции Аньхой – более чем в 34 милях от пункта отправления. Там их встретили официальные лица провинции Цзянсу, им удалось убедить 180 студентов вернуться в Нанкин, но более 700 студентов были полны решимости продолжить марш [Лююэ эржи 1989]. Полученное следующей ночью известие о трагедии в Пекине означало, что марш будет не таким долгим, как надеялись организаторы.

Протесты в Чанше и Сиане 22 апреля, а также сотни тысяч атакующих поезда в направлении столицы в мае, наряду с попыткой марша нанкинских студентов 1 июня предопределили реакцию высшего руководства на протесты 1989 года. События за пределами Пекина повлияли на принятие решений в столице. Но даже несмотря на то что большинство студенческих лидеров в Пекине родились и выросли в других местах, в течение апреля и мая 1989 года они не обращали особого внимания на события и людей из провинций. Их целью было изменить весь Китай, их мишенью было высшее руководство страны, они оккупировали главную площадь.

Иная динамика наблюдалась в столицах провинций и отдаленных городах. Люди внимательно следили за событиями в Пекине, изучали новости и адаптировали стратегии протеста к местным условиям.

Глава 20

Центробежные процессы

Протестующие в провинциях требовали прозрачности деятельности высшего руководства, подотчетности гражданам и защиты местных интересов. Они были возмущены коррупцией, ненавидели жестокость полиции, проявившейся в Чанше и Сиане. Они хотели, чтобы газеты печатали правду, а не называли патриотов бунтовщиками. И они хотели продемонстрировать свою поддержку протестам в Пекине. Многие стремились выразить гнев и разочарование. Где еще можно отвести душу, если не там, где находится символ власти каждого города?

В Пекине и за его пределами протестующие выходили на площади и направлялись к зданиям партийного руководства. В Пекине студенты выкрикивали лозунги и пытались растолкать охранников у ворот Синьхуа, въезда в Чжуннаньхай, но им так и не удалось проникнуть внутрь. Помимо Чанши и Сианя, где 22 апреля демонстранты разгромили административные помещения, принадлежащие местному партийному руководству, атакам подверглись административные здания и в других городах. Иногда протестующие прорывались через охрану и бесчинствовали, иногда им не удавалось пробиться через ряды полиции, иногда они выступали с петициями и разговаривали с государственными чиновниками.

В час ночи 4 мая 1989 года в Гуйяне, столице провинции Гуйчжоу, более 700 участников марша прибыли к зданию партийного руководства. Кто-то крикнул: «Долой губернатора Ван Чжаовэня!» Потом протестующие три раза пытались прорваться через охрану и проникнуть на территорию. К трем часам ночи они сдались и ушли [Уюэ сыжи 1989]. 11 мая в Тайюане, столице провинции Шаньси, более восьми тысяч демонстрантов пытались атаковать здание партийного и правительственного руководства провинции. Не сумев прорваться через ряды полиции, они сорвали вывески с надписями «Партком провинции Шаньси» и «Правительства провинции Шаньси» [Уюэ шии 1989].

17 и 18 мая прошла волна атак на резиденции руководства, когда люди, воодушевленные голодовками в Пекине и провинциях, оказывали давление на местных чиновников, чтобы те передали ЦК партии требования участников голодовки. 17 мая в Чэнду, Фучжоу, Цзинане, Куньмине, Наньчане, Тайюане и Чжэнчжоу произошли столкновения у ворот партийных администраций. Заместитель губернатора провинции Хэнань вышел поговорить с демонстрантами в Чжэнчжоу; губернатор провинции Цзянси У Гуаньчжэн вышел и попросил студентов вернуться в студенческие городки в Наньчане. Только в Куньмине протестующим удалось в тот день проникнуть внутрь – губернатор провинции Юньнань приказал охранникам открыть ворота, потому что было настолько тесно, что люди карабкались по стенам и забирались на крыши. Студенты вошли во двор и оставались там некоторое время, пока чиновники не убедили их уйти [там же; Юньнань Цзянси 1989].

18 мая протестующие атаковали партийные резиденции в столицах нескольких провинций, включая Гуйян, Цзилинь, Наньчан, Нанкин, Сиань и Синин. Более 3 тысяч студентов вошли через ворота Нанкина; 700 человек вошли во двор партийной и правительственной резиденции в Цзилине. В Сиане протестующие также вошли на территорию административного комплекса провинции Шэньси, где они маршировали и сожгли чучело высокопоставленного партийного лидера [Шаньси 1989]. Когда демонстранты врывались в партийные и правительственные учреждения, местные лидеры могли обвинить их в преступном поведении и использовать силы полиции. Сложнее было иметь дело со студентами, которые заявляли, что отказываются от еды, пока правительство не согласится на диалог и не признает легитимность студенческого движения.

Рис. 3. Протесты и насилие за пределами Пекина в 1989 году (схема Дэнни Фрейзера)

* * *

В мае 1989 года голодовки стали общенародными. Как видно из таблицы 1, протестующие устроили голодовки как минимум в 13 городах. Они оборудовали лагеря на центральных площадях или у ворот зданий местного партийного руководства. Тан Байцяо писал о голодовках в Чанше, что ненасильственные действия позволили протестующим претендовать на