Мир под напряжением. История электричества: опасности для здоровья, о которых мы ничего не знали - Артур Фёрстенберг

По причинам, связанным скорее с политикой, чем с наукой, история на двух противоположных сторонах мира пошла противоположными путями. В странах Западного блока ученые продолжали еще энергичнее все отрицать. Они спрятали голову в песок, словно страусы, еще в 1800 г., как мы видели в четвертой главе, а сейчас просто насыпали себе на голову еще одну кучу. Когда радарные техники начали жаловаться на головную боль, усталость, дискомфорт в груди и боль в глазах – и даже на бесплодие и выпадение волос, – их отправляли на быстрое медобследование и анализы крови. Когда обследования и анализы ничего не показывали, их отправляли обратно на работу[298]. Поведение Чарльза Баррона, медицинского директора Калифорнийского отдела корпорации Lockheed Aircraft, было типичным. Сообщения о болезнях от микроволновой радиации «слишком часто стали появляться в обывательских публикациях и газетах», – говорил он в 1955 г. Обращался Баррон к представителям медицины, вооруженных сил, различных академических учреждений и авиационной промышленности на собрании в Вашингтоне. «К сожалению, – добавил он, – публикация этой информации в последние несколько лет совпала с разработкой наших самых мощных воздушных радарных передатчиков, и среди инженеров и испытательного персонала радаров возникло значительное опасение и непонимание». Он сообщил аудитории, что обследовал сотни сотрудников Lockheed и не обнаружил никакой разницы в здоровье тех, кто подвергался воздействию радаров, и тех, кто не подвергался. Однако его исследование, позже опубликованное в Journal of Aviation Medicine, оказалось запятнано той же самой моделью поведения – «не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле». Его контрольная группа, «не подвергавшаяся» воздействию радаров, оказалась группой сотрудников Lockheed, которые подвергались радарному излучению менее 3,9 милливатта на квадратный сантиметр – этот уровень почти в четыре раза выше, чем ныне допустимый для гражданского населения США. 28 % этих «не подвергавшихся излучению» сотрудников страдали от неврологических или сердечно-сосудистых расстройств, желтухи, мигрени, кровотечений, анемии или артрита. А когда Баррон брал образцы крови на анализ у «подвергавшихся воздействию» – то есть тех, кого облучали с мощностью более 3,9 милливатта на квадратный сантиметр, – со временем количество эритроцитов в их крови падало, а лейкоцитов – значительно возрастало. Баррон отмахнулся от этих находок как от «лабораторных ошибок»[299].

В Восточном блоке все оказалось иначе. Жалобы рабочих сочли важными. В Москве, Ленинграде, Киеве, Варшаве, Праге и других городах построили специальные клиники для диагностики и лечения работников, подвергавшихся воздействию микроволнового излучения. В среднем примерно 15 % сотрудников этих отраслей промышленности заболевали достаточно серьезно, чтобы обратиться за медицинской помощью, а 2 % даже стали инвалидами[300].

В СССР и союзных ему странах понимали, что симптомы, вызываемые микроволновым излучением, очень похожи на те, что были впервые описаны в 1869 г. американским врачом Джорджем Бирдом. Соответственно, используя терминологию Бирда, они назвали эти симптомы «неврастенией», а болезнь, которая их вызывала, – «микроволновой болезнью» или «радиоволновой болезнью».

Интенсивные исследования начались в московском Институте гигиены труда и профзаболеваний в 1953 г. К 1970-м гг. эти исследования воплотились в тысячах публикаций[301]. Были написаны учебники по лечению радиоволновой болезни, и эта тема вошла в учебную программу медицинских институтов России и Восточной Европы. Сегодня в российских учебниках пишут о воздействии на сердце, нервную систему, щитовидную железу, надпочечники и другие органы[302]. Симптомы воздействия радиоволн включают в себя головную боль, усталость, слабость, головокружение, тошноту, нарушения сна, раздражительность, потерю памяти, эмоциональную нестабильность, депрессию, тревожность, сексуальные расстройства, нарушения аппетита, боль в животе и нарушения пищеварения. У пациентов наблюдаются заметный тремор, похолодание кистей и стоп, покраснение лица, гиперактивные рефлексы, обильная потливость и хрупкость ногтей. Анализы крови показывают нарушения метаболизма углеводов и повышенные уровни триглицеридов и холестерина.

Весьма заметны сердечно-сосудистые симптомы. Среди них – нерегулярное сердцебиение, тяжесть и колющая боль в груди, одышка после физических нагрузок. Артериальное давление и пульс становятся нестабильными. Острое воздействие радиоволн обычно вызывает учащенное сердцебиение и повышение артериального давления, а хроническое имеет противоположный эффект: низкое давление и пульс, опускающийся до 35–40 ударов в минуту[303]. Первый стук сердца звучит приглушенно, сердце увеличивается с левой стороны, а в верхушке сердца слышны шумы, часто сопровождающиеся преждевременными сокращениями и нерегулярным ритмом. Электрокардиограмма может показать нарушения проводимости сердца и отклонение электрической оси сердца влево. Признаки недостатка кислорода в сердечной мышце – уплощенный или перевернутый зубец T и депрессия ST-интервала – встречаются очень часто. Иногда это приводит к сердечной недостаточности. В учебнике медицины Николая Тяпина, изданном в 1971 г., автор утверждал, что, по его опыту, лишь у 15 % рабочих, подвергшихся воздействию радиоволн, ЭКГ остается нормальной[304].

Хотя вся эта информация полностью игнорировалась Американской медицинской ассоциацией и не преподавалась ни в одной американской медицинской школе, для некоторых американских ученых она все же не осталась незамеченной.

Биолог Аллан Фрей заинтересовался микроволновыми исследованиями в 1960 г., следуя за своим любопытством. Он работал в Центре продвинутой электроники General Electric в Корнелльском университете и исследовал воздействие электростатических полей на нервную систему животных; кроме того, он экспериментировал с биологическими эффектами ионов в воздухе. Позже в том году на одной из конференций он познакомился с сотрудником радарного испытательного комплекса GE в Сиракьюзе, и тот сообщил Фрею, что слышит радар. «Он очень удивился, – позже вспоминал Фрей, – когда я попросил его взять меня с собой, чтобы послушать радар. Похоже, я был первым из тех, кому он рассказал о том, что слышит радар, кто не послал его куда подальше сразу же»[305]. Техник сводил Фрея к себе на работу, неподалеку от радарного купола в Сиракьюзе. «И когда я прошел туда и забрался наверх, встав рядом с пульсирующим лучом, я тоже его услышал, – вспоминал Фрей. – Я слышал шум радара: зип-зип-зип»[306].