Прозрение. Том 1 - Кристиан Бэд

— Не надо, капитан. Не надо его трогать.

— Тогда осмотри его сам! Я не уверен, что обошлось без внутренних повреждений. Ты посмотри, он синий какой! Доиграемся, сдохнет от воспаления! По-моему, у него уже лихорадка!

Про «осмотри сам» я брякнул автоматически, но пилот задумался.

— Хорошо, — кивнул он. — Я попробую.

Дерен медленно обернулся. Показал пленнику пустые раскрытые ладони.

— Дотрагиваться я до тебя не буду, — предупредил он. — Просто стой смирно.

Эберхард набычился, но отступать ему было некуда, сзади напирала стена.

Дерен даже приближаться к нему не стал, провёл руками сантиметрах в двадцати от тела. Сверху вниз.

Так вот, что имел в виду комкрыла… Что-то такое я видел в развлекательной программе про шарлатанов. И что? Это как-то работает? Или задача Дерена — обмануть пацана и успокоить?

Эберхард, видя, что дотрагиваться до него и в самом деле никто не собирается, задышал ровнее. А пилот продолжал водить руками.

Я ждал.

Не знаю, что делал Дерен, но работал он сосредоточенно, до пота и тяжелого, сбивчивого дыхания.

Живой сканер, однако? Вот прямо серьёзно? И вот так же лечит? И получается? Забавно.

Я много читал про надувательство подобного рода, но если бывает в природе и не шарлатанство, значит, наш гендепартамент совсем мышей не ловит.

— Нормально, — выдохнул Дерен. — Нет у него внутренних повреждений.

— А не жрёт почему?

— Шок.

— Лечить чем-то можно?

— Нейроблокаторами его напичкали так, что лучше не давать пока лишних лекарств. Нужно, чтобы вся химия вышла. Потом, может быть.

— Химия, говоришь, вышла? — я задумался. — Ладно. Сегодня пусть отлёживается. Завтра сдашь его в хозблок часов на… — Я смерил пацана оценивающим взглядом. — На шесть. Пусть в оранжерее поработает. Что они там сейчас делают? Уход, обрезка, полив. Нужно двигаться, чтобы выходила всякая дрянь.

Выдав этот оригинальный вердикт, я развернулся и ретировался из карцера.

Дерен вышел следом за мной.

— Ты уверен, что внутренних повреждений нет? — спросил я его, когда дверь закрылась.

Я всё-таки сомневался. Ведь даже эйниты прикасаются к пациентам, когда лечат.

— Уверен, — отозвался он. — Над парнем издевались, но до прямого насилия не дошло. — Он вскинул на меня глаза. — Да, было и то, что вы предполагаете. Но разрывов или чего-то вроде — нет. Мучили, думаю. Возможно, имитировали половой акт. Чисто психическое насилие он перенёс лучше, мозг у него гибкий, тренированный. Когда придёт в себя, не стоит бросать его на Гармана или кого-то из сержантов.

— Я пока не уверен, что пацан вообще оклемается.

— Оклемается. И очень быстро. Не смотрите, что полудохлый. Как бы он нам тут трупов потом не наделал… — Дерен вздохнул и нахмурился, словно перспектива выздоровления пленника огорчала его.

— Я не пойму, жалеешь ты его или нет?

— Как человека — жалею. Но мы сейчас спасаем себе врага. Сильного, дурного. У него такой возраст, что мстить он нам будет изо всех сил.

— Дерен, ты такой умный, удавил бы! — рассмеялся я. — Вот тебе и карты в руки — воспитывай так, чтобы на людей потом не бросался. Скажи Гарману, что я разрешил тебе доступ в карцер.

— А смысл? Мы же всё равно не сможем его отпустить. Он ненавидит нас. Значит, ненавидеть будет и так и этак. Сейчас он полагает, что это мы заплатили алайцам за его голову, и переубедить его невозможно.

— Значит, воспитывать не будешь?

— Буду.

— Зачем?

— Делай добро — бросай в воду.

— Всплывёт?

Дерен осуждающе покачал головой:

— Зачем вы оставили его на корабле?

— И ты был за «удавить»? Формально — парень ничего плохого нам не сделал.

— Он участвовал во всём, что планировал его дядя.

— А если он просто не имел выбора? Это ты у нас, может, и умел выбирать в восемнадцать… Или сколько там ему, лет?

— Говорит, что восемнадцать, — доверия этому «факту» на физиономии Дерена не отразилось. — Я бы метрики посмотрел. Но документов мы вот так, запросто, не достанем.

— Вот-вот… Какие там у него сверхспособности — это я не в курсе, но прогностического мышления ему ещё по возрасту не положено. Он не представляет последствий своего выбора.

Дерен, не соглашаясь, покачал головой.

— Предназначение мы ощущаем с детства.

— Это тебе в семье мозги не сносили. — Уж на «пилотов в десятом поколении» и прочих дурно воспитанных болванов я в Академии насмотрелся. — Дети высокородных экзотов — заложники социальных программ, навязанных воспитанием. Судят о них по имени их родителей.

— От воспитания зависит только половина того, что внутри. Другая половина — у каждого своя. — Дерен спорил без интереса, без удовольствия. Но спорил, тут его уже не исправишь.

— Но ведь и неизвестно пока, что возьмёт в нём верх? За дядю с ним уже рассчитались алайцы. Ну что нам, из шлюза его выбрасывать? — решился я на последний аргумент.

Дерен смотрел на меня и молчал. Неужели я его всё-таки переспорил?

— Вальтер, — я положил руку пилоту на плечо. — Мне некому больше поручить этого щенка. Про Гармана ты сам понял. Повозись немного, потом, обещаю, я придумаю, куда его пристроить. Виноват он только в том, что фамилия у него — Имэ.

— Только не забывайте, что он вас ненавидит, — покачал головой Дерен.

— И?

— Просто не забывайте, и всё.

Дерен меня всё-таки зацепил немного. Эберхард у нас психически одарённый? Значит, первым я переговорю с Энреком. Он должен хотя бы примерно представлять, что в голове у такого, как этот.

Энрек рассказывал мне, что знавал одного регента, Бгоро Тауэнгибера, которого я чуть не придушил на почве взаимного непонимания. Может, Энрек объяснит мне, что у этой недоделанной знати внутри?

Как они мыслят? Чего хотят?

* * *

Кьясна встретила успокаивающей зеленью. Роса я брать не стал, непонятно было, задержусь или нет. А то расслабится при храме, понимаешь.

Лететь с дежурным пилотом мне тоже не захотелось, и я смылся один. Надо иногда отдыхать от корабельной суеты, наследников непонятно чьей крови и задач, которых не понимаешь.

Спустился прямо к резиденции губернатора, где квартировал и правил, как умел, официальный наследник дома Сапфира, внебрачный сын эрцога Локьё, иннеркрайт (по-нашему инженер), Энрек Лоо. К счастью, он был на месте и даже рад меня видеть.

Меня проводили к нему без доклада. И ради меня же разогнали очередь из пары десятков местных чиновников.

Энрек выбрался из-за окружённого голографическими документами стола и сгрёб меня с непосредственностью хайбора.

Непонимания с моей стороны он не боялся. Пробовать капитана на прочность иннеркрайта научили на «Персефоне», и он с удовольствием устроил мне диагностику рефлексов.

— А поехали в бар? — рыкнул он, гася документы взмахом руки.

Он был удивительно весел по сравнению с тем угнетённым состоянием, в котором я оставил его в дэле возле