Одноклассники - Юрий Поляков

Отец Михаил. Не нам судить Промысел Божий.

Федя. Миш, давно хотел спросить: а чем Божий Промысел от попущения отличается?

Отец Михаил. Как бы тебе объяснить, сын мой… Прямо не знаю…

Федя. Да уж постарайся, отче!

Отец Михаил. Вот, например, ты большой талант, стихи сочиняешь. Это Промысел. А то, что пьешь до самоизумления, – это попущение. Понял?

Федя. Понял. Но лучше б – наоборот было.

Евгения Петровна. Ладно, богословы, давайте уж к столу!

Федя (радостно катит коляску с Ванечкой). К столу-у!..

Евгения Петровна. Не надо, Феденька! Он от шума расстраивается. Пусть лучше здесь побудет. Один.

Все уходят в «запроходную» комнату. Остается только Ванечка в кресле. Слышен сначала голос Тяблова, читающего молитву, потом звон бокалов. Шум застолья. В это время появляются два телохранителя. Они что-то проверяют, заглядывают в углы, проходят на балкон, попутно с удивлением осматривают Ванечку. Затем покидают квартиру, бессловесно объясняясь характерными для службы безопасности жестами. Тем временем выходит обиженный Федя, пошатывается, замечает удаляющихся телохранителей и грозит им пальцем. Один из охранников показывает ему кулак. Поэт устало садится у ног Ванечки.

Федя. Вань, представляешь, они сказали, что мне уже хватит! Мне!! Да я могу выпить бочку и сохранить абсолютную ясность ума. Вань, как тебе мои стихи? (Словно ждет ответа, вглядывается в лицо героя.) Хмуришься? Мне тоже не очень. Но, чтоб ты знал: даже Пушкин писал на случай, а Державин вообще был лютый конъюнктурщик. Тебе-то хорошо: сидишь там у себя внутри, а мы живем снаружи! Знаешь, как тут дерьмово? Особенно по утрам. Да, кстати, спасибо за «олимпийку». Теплая! Это правильно, Вань, что ты не пьешь. И не начинай! Хочешь спросить, почему я пью? Объясняю: у меня после первого стакана в голове такие метафоры, такие гиперболы! Маяковский отдыхает. Если бы я на первом стакане, ну, в крайнем случае, на втором, остановился, давно бы Нобелевку взял. Но не могу остановиться. Не могу! А «душманских пуль смертельный рой» – хорошо! Скажи, хорошо?! Ну, хоть улыбнись! (Вглядывается в лицо.) Спасибо! Эх, Ванька, Ванька, теловек ты мой любимый! (Целует его.) Поехали к столу. С тобой они меня не прогонят. Ты же у нас герой!

В это время раздается звонок. На шум выходят гости.

Евгения Петровна идет открывать. Федя, воспользовавшись этим, увозит Ванечку к столу.

Евгения Петровна. Кто же это еще может быть?

Входят офицер и рядовой в сопровождении двух телохранителей.

Окопов. Майор Окопов. Из военкомата. Где наш герой?

Борис. А что – на переподготовку хотите забрать?

Черметов. Майор, в чем дело?

Окопов. Хочу поздравить с заслуженным сорокалетием и вручить подарок от некоммерческого фонда «Сын Отечества».

Евгения Петровна. Мой сын не может… Он…

Окопов. Понимаю. Устал. Юбилей. Тогда прошу ему передать! Боец!

Солдат пытается передать коробку, перевитую георгиевскими лентами. Черметов кивает – телохранители забирают коробку.

Евгения Петровна. Что это?

Черметов снова кивает, телохранители осторожно открывают коробку – там протез руки.

Окопов. То, что доктор прописал! Протез правой руки. Новейшая модель. Облегченный каркас. Сенсорное управление. Современные крепления. Голландия. Родина помнит ваш подвиг!

Евгения Петровна. Нам не нужен протез правой руки.

Окопов. Минуточку! Разве ваш сын не инвалид войны?

Евгения Петровна. Инвалид. Но руки у него целы…

Окопов. Не может быть! (Заглядывает в какие-то бумаги.) Как ваша фамилия?

Евгения Петровна. Костромитин Иван.

Окопов. Виноват! В канцелярии что-то напутали! Честь имею! Боец!

Телохранители по кивку шефа возвращают напрасный дар. Солдатик укладывает протез в коробку, и все четверо уходят. Гости некоторое время стоят молча. Появляется Федя с рюмкой, которую тут же выпивает, и с коляской, в которой сидит безучастный Иван.

Федя. Это кто был?

Анна. Идиот какой-то! Протез Ванечке приносил.

Борис. Дикая страна!

Федя. Что ж ты, австралопитек, в нашу дикую страну притащился? Сидел бы в своей цивилизованной Австралии.

Борис. Соскучился. По дикости.

Светлана. Ладно тебе, Борь, перепутали – бывает! Ведь не забыли же!

Борис. Лучше б забыли!

Федя. Слушай, Липа, и за что ты так нашу Россию не любишь?

Борис. А ты любишь?

Федя. А то! Проснусь зимой среди ночи в подвале и чувствую: не могу жить без Родины. Аж, трясусь! Пошли, Борька, выпьем за Россию!

Евгения Петровна. Федя, тебе хватит!

Федя (строго). За Родину мне никогда не хватит! Ясно?

Евгения Петровна. Уж куда ясней! (Отбирает у него коляску с сыном и ставит на прежнее место.)

Все снова отправляются к столу. В последний момент Черметов задерживается, достает мобильный, набирает номер. Аня, Светлана тоже останавливаются. Дамы явно хотят поговорить с олигархом.

Черметов (в трубку). Ну что, мне тебя вместе с твоим долбаным фондом закопать?.. Ты что прислал, баран?!..Кому? Однокласснику моему, Ваньке Костромитину! (Дамы неловко переглядываются.) Час тебе даю! И не серди меня больше! (Прячет телефон и замечает одноклассниц.) При социализме, по-моему, дураков было меньше!

Светлана. Просто у них не было денег – и они не так бросались в глаза.

Черметов. Возможно. А что вы обе на меня так смотрите?

Светлана. Да нет… ничего…

Анна. А что, теперь на тебя и смотреть нельзя?

Светлана пожимает плечами и оставляет их наедине. Точнее, в присутствии безучастного Ванечки.

Черметов. Как жизнь королевская?

Анна. Нормально. А у тебя?

Черметов. Тоже нормально.

Анна. Ты, говорят, развелся?

Черметов. Да, так получилось…

Анна. Разлюбил?

Черметов. Да, очень сильно разлюбил.