Истории приграничья - К.Ф. О'Берон

Задолго до заката, в богато убранную комнату, где граф уговаривал менестреля перекусить вместе с ним, вошёл слуга и доложил, что удалось узнать о Неа и её семье.

— Вот видите, друг мой, она вовсе не фея и не богиня, — обратился Альде-Суври к Лину. — Она девица из плоти и крови. И ставлю годовой доход против медяка на то, что она ест, как все люди. Посему оставьте свои терзания и отведайте этого фазана.

— Вы не понимаете, граф, — с трепетом в голосе ответил Мэи-Тард. — Она — единственная звезда на моём небе. Я должен видеть её, быть рядом…

— Тогда попробуйте олений бок, — невозмутимо продолжал увещевать граф. — Волтин, мой повар, всегда превосходно его готовит, но в этот раз подлива с ягодами особенно удалась. Если же запивать оленину чудесным армским, оно вот в этой фиолетовой бутылке, или даже мильзенским, то…

Не дослушав собеседника, Лин взял арфу и провёл пальцами по струнам. Нежные звенящие звуки поплыли по комнате, точно серебристый туман из полночных грёз.

Когда менестрель перестал играть, Бернат Альде-Суври промолвил задумчиво:

— Раньше, слушая вашу музыку, я полагал, что не может быть мелодий более утончённых и прекрасных. Но теперь вижу, что заблуждался. Похоже, страсть ваша действительно глубока, коли дала вам такую силу… Но будьте осторожны, мой друг, ибо столь великое чувство способно и погубить человека.

Менестрель мечтательно улыбнулся:

— Я умираю и воскресаю каждый миг. Моя кровь стала огнём, а всякий удар сердца рождает ноту главного мотива мироздания…

Погрузившись в мысли, Лин замер. После спрятал арфу в чехол, встал, накинул широкую кожаную лямку на плечо:

— Прошу извинить меня, ваше сиятельство, я должен вас оставить.

— Погодите, — со вздохом сказал граф. — Мёрн завернёт вам кусок пирога. Быть может, стоя под балконом, вы, наконец, обретёте аппетит.

Менестрель выполнил просьбу заботливого хозяина дома, а когда оказался на улице, сунул промасленный свёрток проходившему мимо оборванцу. Альде-Суври, наблюдавший эту сцену через окно, только молча покачал головой.

Около полуночи, посланные графом слуги, освещая путь факелами, пришли к дому семьи Неа. Увидев одинокую фигуру Лина, тенью застывшего под тёмными окнами, они убедили певца вернуться в резиденцию Альде-Суври.

Граф, увидев менестреля, обратил внимание на несчастный вид молодого человека.

— Что случилось, мой друг? Что настолько опечалило вас? — участливо спросил он.

— Мне не удалось увидеть её! — простонал Лин. — Я чувствовал, что моя богиня рядом, но не мог узреть даже край её платья!

Взяв Мэи-Тарда под руку, граф отвёл его к удобному дубовому креслу, украшенному затейливой резьбой. Усадив менестреля, подал знак виночерпию наполнить пару кубков.

— Знаете, мой друг, — начал Альде-Суври, собственноручно вкладывая серебряную чашу с терпким ароматным напитком в ладонь гостя. — Владетель здешних земель, граф Корнель Вагни-Имрр пригласил меня на пир в свой замок. Вы должны были видеть это строение — оно возвышается над городом…

Лин по-прежнему сидел, безучастно глядя на натёртый воском пол чёрного дерева.

— Так вот, — продолжил граф, — не знаю, принимать его или нет.

Поднеся кубок к губам, Альде-Суври пристально посмотрел на угрюмого менестреля. Отхлебнув, как бы между прочим, добавил:

— Кстати, барон Фог-Вал с супругой и старшими дочерьми — Кри и Неа — также будут там.

Мэи-Тард встрепенулся, едва не расплескав вино:

— Что вы сказали?

— Отчего вы не пьёте? — будто не заметив его реакции, прежним тоном осведомился граф. — Вам не нравится вино? Я прикажу подать другое. Какое вы предпочитаете?

— Что… что вы говорили о пире… ваше сиятельство?!

— Пока не осушите кубок, не скажу ни слова, — отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку, сказал Альде-Суври.

Лин замер, не зная, как поступить. Затем поднял чашу и залпом выпил содержимое, не чувствуя вкуса. Прожигая хозяина дома взглядом, повторил:

— Что вы говорили о пире и госпоже Неа, ваше сиятельство? Молю, не молчите!

Повернувшись, граф в упор посмотрел на менестреля.

— Завтра она с отцом, матерью и сестрой будет на пиру в замке. И в связи с этим у меня имеется предложение. Вы готовы его выслушать?.. Итак, я желаю, чтобы вы, мой друг, ужинали, завтракали и обедали, как подобает всякому здоровому мужчине ваших лет. В обмен на обещание делать это, я возьму вас с собой на пир. Что скажете?

— Жестоко с вашей стороны, граф, — после паузы выдавил Лин, — поступать так…

— Вы хотите увидеть вашу богиню? — И голос, и глаза Альде-Суври выражали непреклонность.

— Да, да! — в отчаянии выкрикнул менестрель.

— И вы дадите мне слово?

Мэи-Тард покорно склонил голову:

— Все что угодно, лишь бы встретиться с ней!

— Отлично, — удовлетворённо потёр руки граф. — Какой паштет вам больше по вкусу?..

На следующий день влюблённый менестрель еле сумел дождаться урочного часа. Когда же они с графом и свитой сели на лошадей, лицо Лина побледнело, а дыхание участилось. Прислушиваясь к неровному биению своего сердца, музыкант обратился к благородному спутнику:

— Знаете, ваше сиятельство, я настолько перестал владеть собой, что мне делается страшно. Однако же моменты, в которые человек действует, ведомый исключительно голосом, идущим отсюда, — менестрель прижал ладонь к груди, — разве не самые божественные во всей его жизни?

Альде-Суври не нашёлся, что ответить, и приказал трогаться.

Седовласый граф Корнель Вагни-Имрр радушно встретил Альде-Суври и благосклонно отнёсся к Лину, узнав, кто именно пожаловал вместе с его давним знакомым. Гостей усадили на почётные места за ломящимся от яств столом. Альде-Суври с приближёнными не преминули отдать должное мастерству