Охотники на мамонтов - Сергей Покровский

Заразительный смех Урхату заставил смеяться всех, кто был в хижине. Смеялись мужчины и женщины, смеялся, кашляя и махая рукой, дед Аза. Даже маленькие дети, испугавшиеся было вначале, перестали плакать и присоединились к общему веселью.

Насмеявшись вдоволь, хозяева усадили гостя у очага и стали угощать его вяленой рыбой. Гость ел с аппетитом, а хозяйки добыли из каких-то тайных запасов горшочек мёда, чтобы принять гостя послаще.

Урхату был весел. Смеясь, отвечал на расспросы, передавал разные лесные новости, рассказывал о страшной буре, которая пронеслась в конце лета над Каменной Щелью и поломала в лесу много сосен.

Ни слова не сказал только Урхату, что это случилось как раз в то время, когда у него гостил Пижму.

На другой день Урхату завёл речь о медвежьей охоте. Он выследил в лесу в густом буреломе берлогу. Урхату звал молодёжь идти вместе поднимать зверя. Пусть молодёжь поучится у старых медвежатников.

— Уоми пойдёт, — сказал Уоми.

В его воображении уже мелькнуло новое ожерелье из медвежьих зубов.

Тэкту, как эхо, повторил то же самое.

— Нет, — сказал Уоми. — Уоми хочет сам добыть медвежьи когти и зубы.

Тэкту выслушал молча, наклонив голову, и вдруг заявил твёрдо и решительно:

— Сын Дабу будет добывать зубы медведя, а Тэкту, сын Гунды, будет беречь его от медвежьих когтей.

Гунда так ласково взглянула на своего первенца, как никогда на него не глядела.

Сговорились выступить в поход на другой же день и начали готовиться к охоте.

В складе оружия достали две дубовые рогатины с остро отточенными концами. Взяли также два тяжёлых копья. В мешок положили сушёную рыбу.

Урхату пошёл ночевать к Пижму, но чуть только забрезжил свет, как его медвежья голова уже показалась из-за меховой занавески в доме Гунды.

— Уоми, собирайся! — рявкнул гигант, отряхивая снег с шубы.

Братья вскочили и вылезли наружу, где уже лежало заготовленное с вечера оружие и поклажа. Все трое подвязали лыжи и двинулись гуськом прямо через озеро.

Не прошло и двух часов после ухода охотников, как Ная, запыхавшись, вбежала в дом и вызвала Гунду наружу.

Там, позади хижины, стоял, робко оглядываясь, Гарру, которого за руку держала Кунья. Вид у Гарру был растерянный. Он, видимо, чего-то боялся и всё посматривал в ту сторону, где виднелась кровля хижины Пижму.

Как только подошла Гунда, Кунья дёрнула брата за рукав:

— Вот, расскажи! Всё расскажи, что слышал!

Гарру, заикаясь, стал говорить. Речь его была отрывистая и путаная. Но суть её можно передать так.

Ещё летом, после похорон Мандру, он возил деда Пижму в гости к Урхату. Пижму рассказывал ему, что боится Уоми: Уоми его враг, он завладел посохом, в котором заговорена его старая болезнь. Пижму просил друга помочь и спасти от Уоми. Потом они заставили колдовать старуху Рефу.

Была страшная гроза и гром. Рефа увела Пижму в свою пещеру. Там ворожила ему над водой и сказала, что Уоми может погибнуть от когтей медведя, если только лишится своего наговорённого ножа. Урхату обещал Пижму найти берлогу самого большого медведя, который живёт в соседнем лесу. Всю осень ходил он по его следам и выследил, где залёг медведь.

У самой берлоги, на сухих еловых сучках, Урхату нашёл клочок выдранной медвежьей шерсти. Урхату взял эту шерсть и принёс её своей матери. Рефа заворожила шерсть и сказала: медведь теперь заколдован. Встретит Уоми — тот узнает его когти.

Урхату положил заворожённую шерсть за пазуху и пошёл в Ку-Пио-Су звать Уоми на охоту. Урхату спал в хижине Азы и подложил под изголовье Уоми медвежью шерсть. И вот Уоми сам захотел идти к заколдованной берлоге. Накануне, во время сборов, Урхату изловчился и вытащил заветный кинжал из дорожного мешка Уоми.

Этой ночью Гарру проснулся и услышал: шепчутся старики. Он притворился, что спит, а сам всё слышал. Урхату рассказывал про медведя и про то, как ему удалось вытащить из мешка Уоми волшебный нож.

Гарру из-под закрытых век следил за стариками и видел, как Урхату передал деду кинжал. Пижму долго смеялся и спрятал нож под изголовье.

«Теперь не бойся, — сказал Урхату. — Медведь убьёт Уоми. А если нет, это сделает сам Урхату».

Старики уснули, а Гарру долго лежал и думал. Жалел Уоми и не знал, как спасти. Уснул поздно. Проснулся — в доме никого! Ушёл куда-то и Пижму.

Вернулась Кунья и стала вздувать огонь. Гарру рассказал сестре всё, что слышал. Кунья бросилась к постели деда и вытащила волшебный кинжал Уоми. Она схватила брата за руку, и они побежали к дому Гунды…

Гунда стояла ни жива ни мертва:

— Где нож?

Гарру молча подал ей бронзовый нож.

Гунда схватила нож и спрятала его у себя на груди. Потом она бросилась будить всех мужчин:

— Вставайте! Идём спасать Уоми!

Она сбегала также к Карасю и подняла на ноги молодёжь в доме его старой жены. Захватить оружие было делом одной минуты. Скоро вся ватага вооружённых людей уже бежала по лыжному следу в погоню за коварным Урхату.

Урхату привел Уоми и Тэкту в лес, заваленный буреломом. Ураган повалил здесь множество старых деревьев. Они лежали ещё зелёные, с неосыпавшейся хвоей. В одном месте бурелом был особенно велик. Деревья лежали вершинами в одну сторону, громоздились друг на друга, как будто какой-то великан заготовил здесь целый склад леса.

Тропинка, по которой Урхату ходил уже не раз, привела братьев к груде деревьев, опрокинутых вершинами к северу. Стволы, вывороченные с корнями, подняли целые пласты лесной почвы, которые вставали там и тут огромными земляными стенами.

Тропинка оканчивалась перед двумя ёлками, лежащими рядом. Корни их, залепленные глинистой почвой, образовали что-то вроде земляных ворот.

— Здесь! — шепнул Урхату и ткнул пальцем в проход между ёлками.

Там, на снежном сугробе, покрывавшем нижние ветки елей, виднелось круглое, жёлтое от дыхания медведя пятно.

Тут же сбоку был лаз, сделанный медведем.

Урхату поставил братьев здесь и велел ждать, а сам пошёл к другому лазу, чтобы оттуда пугать медведя.

Уоми приготовил рогатину. Воткнул один конец в снег, а «рога» направил против лаза. Тэкту взял наперевес тяжёлое медвежье копьё и стал рядом с братом.

Прошло минуты две, показавшиеся Уоми вечностью. Вдруг рявкнул зверь. Урхату пугал медведя, стукая по корням тяжёлой рогатиной. Что-то глухо охнуло в глубине берлоги, и прямо против Уоми показалась медвежья голова.

Уоми готовился нанести удар рогатиной, но медведь попятился и скрылся в берлоге. И вдруг послышался отчаянный крик Урхату. Слышна была какая-то возня, трещали сучья, рычал медведь, и дико голосил Урхату.