Трубка Шерлока Холмса - Джун Томсон

И тем не менее есть все основания верить, что именно путем естественного отбора в животном царстве – к которому мы должны причислить и себя, Уотсон, – следующим поколениям передаются свойства, которые способствуют их выживанию.

А знакома ли вам фамилия Мендель?[57]Это австрийский монах, который, занимаясь ботаникой, провел в шестидесятых годах девятнадцатого века ряд экспериментов по перекрестному опылению гороха и вывел законы передачи наследственных признаков.

В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году Мендель опубликовал результаты своих исследований в статье под названием «Versuche über Pflanzen-Hybriden», или «Опыты по гибридизации растений», на которую я случайно наткнулся несколько лет назад в библиотеке Британского музея.

Если применить открытие Менделя не к гороху, а к млекопитающим, причем в сочетании с теорией Дарвина о естественном отборе, то начинаешь понимать, как это работает в отношении такого животного, как большая бамбуковая крыса.

Она может производить потомство каждые двадцать два дня, и в каждом помете у нее бывает до пяти детенышей. Если особо крупного самца бамбуковой крысы скрестить с такой же крупной самкой, то потомство будет крупнее обычного. Если затем отобрать и скрестить самых крупных особей из их потомства, то следующее поколение будет еще крупнее. И так можно продолжать до тех пор, пока в конце концов не появится крыса, в несколько раз крупнее своих прародителей. Она также будет менее избирательна в еде, нежели крысы, живущие на воле. Обычно, как следует из их названия, эти животные питаются в основном бамбуком, хотя едят и овощи.

Я считаю, что именно так действовал ван Брейгель. Путем тщательного отбора он создал новую породу Rhizomys sumatrensis. Пока что мы видели только одного ее мертвого представителя. Я содрогаюсь при мысли о том, каковы живые особи. Если этих тварей выпустят в канализацию нескольких крупных городов, это повлечет за собой последствия, которые не поддаются описанию. Англия будет кишеть ими, и один только Бог знает, какую эпидемию они вызовут. Подумайте о панике, которую они посеют!

Когда я думаю о будущем, старина, мне рисуется весьма тревожная перспектива. Подобные научные теории способны помочь человечеству в борьбе с наследственными болезнями или в селекции особо урожайных сортов, позволяющих накормить растущее население, но могут и наделать бед, если попадут не в те руки. Они несут в себе угрозу изменения самой материи и размножения того зла, которое является бичом для нашей планеты.

– Я не совсем вас понимаю, Холмс, – сказал я.

– Мой дорогой друг, подумайте о тифе! Или холере! Или бубонной чуме! Если какому-то безумному биологу взбредет в голову вывести особенно опасную форму любой из этих инфекций и распространить ее среди населения, результаты будут катастрофическими. Он смог бы шантажировать не одну только Британию, как наш противник, но весь мир!

По моему мнению, Дудочник имеет зуб на наше правительство. Суматра принадлежит голландцам[58]. Почему он адресует свои угрозы не им? Это было бы логично. Так нет, он выбрал мишенью нашу страну. Если когда-нибудь удастся завершить это дело, мы узнаем причину его неприязни.

– Значит, вы думаете, Холмс, что нам в конце концов удастся раскрыть это дело?

– Мы должны, мой дорогой Уотсон, – серьезно произнес он. – Если мы этого не сделаем, невозможно даже представить себе, каковы будут последствия.

Остальную часть путешествия мы проделали в молчании, и каждый из нас погрузился в размышления об ужасной перспективе.

По прибытии в Уэллерби мы взяли на станции двухколесный экипаж и отправились в Лоуэр-Багнелл, живописную деревню в пяти милях от этого небольшого городка. К счастью, там был трактир «Дарли моу», и мы решили в нем остановиться. Сняв номер на две ночи и оставив там багаж, мы наняли рессорную двуколку трактирщика и немедленно выехали на ферму Блоссом, находившуюся в двух милях от деревни. Холмс правил.

Когда мы с грохотом въехали во двор фермы и остановились, он соскочил на землю и обратился к хозяину, вышедшему из амбара к нам навстречу. Этот дородный краснолицый человек с проницательным взглядом, как видно, был скуп на слова и молча смотрел на приближавшегося Холмса.

Мой друг, который заранее заготовил историю для поставщика соломы, объяснил, что мы ищем знакомых, у которых как будто имеется ферма где-то поблизости. Один из них маленького роста, рыжеволосый, в очках, другой же – коренастый и смуглый. Не слыхал ли мистер Армитидж о них чего-нибудь?

– Вы, небось, лондонцы? – спросил Армитидж, окидывая нас с головы до ног подозрительным взглядом. Сельским жителям свойственно недоверчивое отношение к незнакомцам.

– Да.

– Остановились где-то здесь?

– В Лоуэр-Багнелле.

– И надолго?

– На два дня.

– А-а!.. – сказал Армитидж и умолк.

Я видел, что Холмса раздражает эта тягучая беседа, но он сдержался и продолжил:

– Мне необходимо найти этих людей по личным причинам. Если у вас есть какие-нибудь сведения о них, мистер Армитидж, я с радостью позабочусь о том, чтобы вы не зря потеряли время.

Фермер сразу же сделался более разговорчивым.

– Да, я знаю одного из них, – сообщил он. – Который смуглый. Частенько ездит сюда за соломой. Ну, там, за молоком и яйцами. – Он многозначительно подмигнул Холмсу. – Задолжал вам денег, верно? – Получив от Холмса подтверждение, Армитидж усмехнулся с торжествующим видом: – Так я и думал. Хотел всучить мне чек. Ну уж дудки! Я сказал: нет денег – нет и товара. Так что он сначала платит мне все до пенни, а уж потом я позволяю ему загружать фургон.

– Вы знаете, где он живет? – осведомился Холмс.

Армитидж снова умолк, и взгляд его сделался тупым. Однако, как только Холмс извлек из кармана полкроны, трактирщик вновь обрел дар речи, напоминая механическое пианино, которое приводят в действие, опуская в прорезь пенни.

– Не могу сказать вам адрес, – ответил он, – но когда он уезжает, то держит путь в ту сторону. – Грязный большой палец указал налево.

– Благодарю вас, – сказал Холмс, пытаясь скрыть разочарование. Ведь за полкроны Армитидж выдал нам весьма скудные сведения. – Вы очень мне помогли. Я был бы признателен, если бы вы не упоминали о нашем разговоре тому человеку.

– Да это и не мое дело, – пожав плечами, заявил Армитидж.