Гостья из прошлого - Алексей Борисов

лет тридцати пяти, среднего роста, плотный, но не толстый, с грубоватыми чертами лица и усами под носом с горбинкой. Выражение его темно-карих глаз чем-то даже понравилось взводному. Был он точно не с одной извилиной в башке. Воинское звание вновь прибывшего осталось неизвестным. Старшой прикинул, что оно должно быть не ниже майорского. Экипировка у четвертого человека из группы была что у твоего спецназа, десантный маскировочный комбинезон — как с иголочки, и сидел ловко.

Внутри БМП, на которой они добирались до демаркационной линии, трясло и мотало немилосердно. Механик-водитель газовал от души, собирая все рытвины и ямы на дороге, изуродованной колоннами танков, самоходок и прочей гусеничной техники. Курьер спокойно переносил это неудобство — во всяком случае, на его лице не отразилось ничего. На третьем часу сбавили скорость перед последним блокпостом. С его охраной объяснялся офицер главного штаба, провожавший группу на задание. У него был пропуск, позволявший везти кого угодно и куда угодно. Рыжий в портупее с ними не поехал.

Конечную остановку сделали в лесу, вскоре за блокпостом свернув направо. Необходимые слова прозвучали раньше, в расположении роты. Провожающий по очереди хлопнул каждого по плечу и остался стоять возле черневшей между деревьев бронемашины. Фары не включали, фонариком и спичками Старшой не пользовался. Верное направление указывал компас, а с картой, прежде накрывшись плащ-палаткой, взводный сверился, когда забрались глубже в чащу. Маршрут был определен свыше.

Перед группой лежали сто километров буферной зоны, разделившей воюющие стороны. С распадом страны власть взяли те, за кем была сила. Партия, семьдесят восемь лет подряд повелевавшая одной шестой частью суши, рассыпалась вслед за страной. Ее место заняли генералы. Воевали они друг с другом, как следовало из их заявлений, за единство, а выходило так, что взаимное ожесточение только нарастало. Старшой, произведенный в офицеры за боевые заслуги, военного образования не имел, но осознавал: ситуация зашла в тупик.

Отдельный мотострелковый батальон входил в состав армии Русской народной республики. На западе и юго-западе ее граница упиралась в независимую Украину, на юге — в горы Кавказа. Северная линия фронта двигалась вперед-назад и сейчас тянулась от Горького через Рязань и Тулу к Брянску. Недавнему перемирию предшествовали упорные бои на востоке — против сил Волжско-Уральской республики, которая тоже нацелилась на Москву. Летом в их противостояние внезапно вмешались южане из степей за нижней Волгой. Они до последнего времени безуспешно сражались с сибиряками.

— Тебе твоя Москва сильно нужна? — поинтересовался как-то Харя у Кокоса.

Политбеседа произошла на привале, после на диво сытного обеда. Вареная картошка с ломтиками сала и черным хлебом настроила всех на лирическую волну.

— Моя? — вопросом на вопрос задумчиво ответил Кокос.

— Ну а чья?

— Хрен ее знает. Может, увижу и не узнаю.

— А друзья? Подруги? — не унимался Харя.

— Если живы…

— Есть к кому пойти-то?

— Давай возьмем сначала.

Слушая их, Старшой поймал себя на мысли, что перспектива овладения Москвой не трогает его совершенно. В мирной жизни он посетил столицу один раз. Командировка была посвящена обмену опытом, однако почти всё время он потратил на выполнение заказов жены и пятилетней дочки. За три года до краха атмосфера уже сгустилась до безрадостной. В глаза бросались многочисленные лозунги и призывы — на домах, учреждениях, станциях метро. ЦК КПСС призывал повышать производительность труда, крепить тяжелую промышленность как становой хребет экономики. Насколько это творчество далеко от реальности, Старшому было известно не понаслышке.

Купить он не смог почти ничего. За дефицитом выстраивались огромные очереди, отстоять которые простой ростовский инженер не мог. Нужными связями Старшой не располагал… Теперь взводный с трудом представлял себе возвращение на завод. Его работой стала война. Ненавидел ли он тех, кого приходилось убивать? Вряд ли. Вспоминал ли о том, что все они были гражданами одной страны, не делившими ее на части? Поначалу да. Через несколько месяцев воспоминания стерлись, отступили на дальний план. Убивать следовало, чтобы не убили тебя и твоих ребят. Чтобы выжить.

Хотя если бы с ним случилось такое, как с Кокосом… Тогда Старшой, пожалуй, рассуждал бы иначе.

— Харя, ты сам зачем воюешь? — вмешался он в разговор.

Сержант растерялся.

— Как зачем? Присягу давал.

— Я не о присяге. Цель какая?

Харя ответил не сразу.

— Вернуться хочу, — сказал он наконец серьезно. — Там дом, свои.

— Тебе после Москвы еще воевать придется.

Новгородскую область удерживало другое тридевятое царство, как иронически называл их Кокос. Оно раскинулось от полярного Мурманска до Прибалтики и не поступилось бы своей независимостью из-за того, что кому-то надоело тянуть армейскую лямку.

— Поглядим, — заметил Харя.

— Чего глядеть?

— Вдруг договорятся…

Тот послеобеденный разговор Старшой прокрутил в памяти, когда их четверка подпрыгивала в стальной коробке БМП. После высадки время для посторонних рассуждений закончилось. Надо было ступать как можно тише и держать ухо востро.

Характерный звук первым услышал Кокос, шедший последним.

— Старшой! — позвал он шепотом, нарушая режим тишины. — «вертушка»!

Через секунду стрекотание винтов разобрали все. Звук медленно приближался.

К десяти утра группа преодолела более трети расстояния. Взводный задал суровый темп. Отдыхали мало и продвигались вперед с опережением графика, невзирая на темноту. Строго на восток вело шоссе — вернее, то, что от него осталось. Его обходили стороной так же, как окрестные села. Они тоже представляли собой сплошное запустение. Через эти места война впервые прокатилась в прошлом году, а потом еще раз в нынешнем. Большинство домов и домишек было разорено и разрушено до основания. На пепелищах появлялись только волки, невероятно расплодившиеся в лесах.

Сплошной линии окопов нигде не было, численность армий новоявленных республик не позволяла создать ее. Поэтому маневрировали и сражались, как в средние века, вдоль важнейших дорог, оборону держали вокруг опорных пунктов и складов. Боеприпасов и снаряжения, щедро заготовленных для третьей мировой, пока хватало. С горючим, действительно, было хуже. Русская народная республика, по слухам, выменивала его на продовольствие у Закавказья. Ее рубли не пользовались особым спросом даже у собственного населения. Впрочем, официально всякую торговлю с Баку отрицали.

— Наши? — тихонько предположил Харя.

Кроме стандартного набора фронтового разведчика он нес на себе рацию, воспользоваться которой дозволялось только в экстренном случае. Наступил ли этот случай? Вертолет мог принадлежать любой из сторон. Его появление здесь было грубым нарушением условий перемирия. В то же время все знали, что если нельзя, но очень хочется, то можно. «Не по нашу ли душу?» — застыло в глазах у каждого.

Кокос погладил автомат, висевший на груди.

— Что делать будем?

Старшой помедлил. Вот-вот, если не отклоняться от маршрута, должна