Кинжал всевластия - Наталья Александрова

– Вот дело уже к осени шло, погода испортилась, дожди, холодно стало. Мы все измучились, Володя скомандовал сворачивать лагерь и к дому двигаться. Хотели до речки дойти, а там на плотах сплавиться до жилья. Вот в последний день пошли мы с ним вдвоем, да еще Алик с нами, а остальных оставили собираться. Проводник тогда ногу повредил, хромал сильно, мы его брать не стали. И не то чтобы заблудились, но задержались сильно, дали большой круг, чтобы болото обойти. Пока по кустам продирались, уже начало темнеть. Володя говорит – не дойти нам до лагеря, далеко очень, придется здесь ночевать. А сам странный такой, все смотрит вокруг, головой вертит. Потом говорит – надо идти вдоль этого ручья, потом в горку, там место хорошее для ночлега, я знаю. Ну, я ему доверяла безоговорочно, Алик тоже послушался.

Прошли немного, уже стемнело, и видим вроде как поляну, а на ней хижину. Тишина такая вокруг, я думаю, что никого давно нету здесь, но все равно лучше под крышей ночевать, чем под открытым небом в тайге. Поляна оказалась большая, там еще помост был, из бревен сколоченный, и дерево посредине. А на дереве, в полутьме даже видно, висят тряпочки какие-то и кости.

– Человеческие? – с усмешкой спросила Катя.

– Нет, что вы! – Инга предпочла не услышать в ее голосе сарказма. – Мелких каких-то зверьков. Подходим мы ближе, Алик было за ружье схватился, а Володя говорит, опусти, тут зверей бояться нечего, не ходят в такое место дикие звери. Это, говорит, жилище местного шамана, а они умеют с дикими зверями в мире жить. И мы, говорит, должны шамана уважать, и ружье на него ни в коем случае не наставлять, не обижать человека.

Да нет там никого, я шепчу, уже лет сто никто не живет, видно же! Володя мне и отвечает так же шепотом, что сто не сто, а лет десять уж точно. А у самого глаза блестят, и поняла я, что он про это место что-то знает. И вдруг дверь этой избушки открывается, и выходит к нам навстречу человек. То есть если бы Володя меня не поддержал, я бы от неожиданности тут на поляне прямо и завалилась. На него смотреть страшно, до того чудной. Волосы косматые, но не седые, черные, на голове не то шапка, не то просто кусок рысьей шкуры прямо с головой, на шее амулеты всякие, ожерелья – из кости, из зубов звериных, просто из ремешков кожаных. Штаны тоже кожаные, на ногах – ичиги.

– Что такое ичиги? – невольно спросила Катя.

– Такие сапожки короткие, мягкие, без подошвы. В общем, самый настоящий тунгусский шаман, или еще какого племени, я уж не стала уточнять. Володя мне и говорит тихонько, что они так и живут в лесах, и очень их местные жители почитают, потому что умеют шаманы с духами разговаривать.

В закуток заглянула баба Зина и разочарованно вздохнула – она-то хотела после трудов праведных еще раз попить чайку, да вот место занято. Катя наградила ее зверским взглядом и показала на заварочный чайник. Баба Зина скорчила гримасу и исчезла.

– Ну, подошли мы, поздоровались. Володя знал немного слов по-местному. Поговорили, шаман нас в жилище свое пригласил. Там тоже все чудно, висят разные вещи, куклы плетеные, фигурки, из кости вырезанные. Еда какая-то варится в большом котле, как будто шаман гостей ждал. Так и есть, говорит он по-русски, я знал, что вы придете. Я удивляюсь, только молчу. Кстати, шаман оказался довольно молодым человеком, не то что глубокий старик. И речь правильная, грамотная. Заметил он мое удивление и сказал, что несколько лет в городе прожил, учился даже в институте. Я по-прежнему молчу – неудобно спрашивать, как человек после городской жизни до такой дикости опустился. Володя только руку мне жмет – мол, правильно себя ведешь, поменьше расспросов.

Поели мы да напились отвара какого-то из трав. Меня сморило сразу же, не помню, как заснула. Просыпаюсь ночью – никого в избушке нету. Жарко очень, душновато, дымом от очага пахнет. Ну, понадобилось мне на улицу, заодно, думаю, и проветрюсь. Вышла тихонько, слышу голоса. Шаман с Володей разговаривают. И речь у них о том, что Володя уже в этих местах был лет десять назад. И встречался со старым шаманом, который раньше тут жил. Перед самой смертью его встречался. Он, говорит, старый был, слабый совсем, Володя его в тайге нашел раненого да вот в этот дом на себе принес. Тот уже знал, что умирает, время, говорит, пришло. Сказал Володе, как его положить, воды оставить и велел идти. Но перед смертью дал он ему одну вещь. И велел сберечь, сказал, что вещь эта очень ценная для его народа, древняя очень. Попала она к шаману вроде бы случайно, но он-то знает, что в таких делах случайностей не бывает. И быть хранителем этой вещи – большая ответственность. В общем, шаман ее Володе отдал, потому что боялся, что случайный человек ее найдет. Он бы ее передал другому шаману, но тогда другого шамана не было. И Володя говорит, что вещь эта у него дома, в далеком городе. Но что он обязательно ее привезет и отдаст ему, преемнику старого шамана, он-де знает, что с ней делать. А Володя в этом смысле человек ненадежный – бродит по свету, неприкаянный, стеречь ценную реликвию недосуг. Шаман согласился, только просил, чтобы никому про это Володя не рассказывал, и еще сказал, что нехороший человек возле него вьется, нужно быть осторожнее.

Я стою – ни жива ни мертва, дышать боюсь. Узнают, что я подслушивала – мало не покажется. Шаман этот вон какой страшный. Ну, вернулась в дом, долго ворочалась, потом заснула. Утром собрались мы да пошли, благо дождь кончился. Володя все молчит, на меня посматривает. Меня и осенило: это же он про меня думает, что я человек плохой, я возле него нахожусь, кто еще-то! Обиделась тогда на него сильно – думаю, шаману какому-то верит, а мне – нет. А я же его больше жизни люблю!

Дошли до лагеря, там все готово, даже плоты сколочены. Обида моя из головы выветрилась – некогда стало. Расположились мы да поплыли. Потом в пороги попали, плоты унесло, вещи, образцы. И двое людей тогда пропали – проводник и Алик Кривцов. Кое-что выловили мы из снаряжения, а один плот так и не нашли, где эти двое были.

– А что случилось потом? – Катя незаметно взглянула на часы.

– Потом, конечно, Володю долго таскали в милицию – люди-то погибли. То есть второго, Алика, так и не нашли, но ведь вода – вещь коварная, могло течением в такую даль унести. Потому что через двое суток плот прибило к одному селению, а под ним и проводник весь покореженный о камни. Да еще и отчеты все пропали, и образцы – в общем, по служебной линии у Володи тоже возникли неприятности. Он от меня отдалился, а у меня все мысли про того шамана, про его слова. В общем, вернулись мы в Петербург и почти не виделись. У меня мама заболела, в следующую экспедицию я не поехала, да и вообще решила, что хватит с меня романтики. А Володя погиб…

– Я знаю, – тихо сказала Катя, – там какие-то разборки с уголовниками.

– Ничего подобного! – резко сказала Инга. – Не было никаких разборок! Я разговаривала потом с людьми, что в то время там были. Володя с уголовниками умел обращаться, они его уважали. Его застрелили – в спину, когда он один шел из управления домой.

– Зачем? – изумлению Кати не было предела.

– Никто так и не узнал, – печально ответила Инга, – его обыскали, ничего не взяли. И в тот же вечер кто-то залез к нему в комнату, там тоже все вещи перешерстил…