Овсянка, мэм! - Анна Орлова

– Тетя, дорогая, смотри, что я тебе привезла! Примерь… – Она запнулась на пороге и надула губы. – Фу, ты опять надела это ужасное платье. Ты в нем похожа на…

Она прикусила язык.

– Старую деву, – закончила я с иронией, проводя рукой по ряду мелких пуговок от горла до талии. – Дорогая, я и есть старая дева.

– Нет! – Роуз запальчиво топнула ногой. – За тобой ухаживает мистер Гилмор. И еще инспектор… Ну, так говорят.

Неозвученный вопрос «Неужели правда?» заставил меня рассмеяться. Ох уж эти слухи!

– Дело тут совсем не в сердечных склонностях, и ты это знаешь.

– Не верю! – сказала она упрямо. – Мистер Гилмор так на тебя смотрит…

Соблазн спросить: «Как?» – был таким исконно женским, что я улыбнулась. Надо же, я ведь была уверена, что давно к такому неспособна.

– Дорогая! – Я шагнула к ней и обняла. – Ты добрая девочка и, конечно, желаешь мне счастья.

В воздухе повисло «но…»

Она порозовела и упрямо вздернула подбородок.

– Разве это плохо?

– Это хорошо, – вздохнула я. – Но, боюсь, наше с тобой представление о счастье разное. Поверь, роль старой девы меня вполне устраивает.

Роуз округлила глаза.

– Ты не хочешь замуж?!

На мгновение она стала удивительно похожа на полковника Хьюза, который задавался тем же вопросом.

– Не хочу. И мистер Гилмор далек от подобных намерений, он рассчитывает лишь немного поразвлечься.

Роуз вспыхнула и открыла рот для гневной тирады. Такие вещи она с недавних пор принимала близко к сердцу.

– Не в этом смысле, дорогая. – Я приложила палец к ее губам. – Всего лишь подразнить местных кумушек.

– Но профессор говорит… – начала Роуз запальчиво.

– Профессор? – нахмурилась я. – Разве вы виделись?

Она так выразительно порозовела, что я лишь вздохнула. Ничего не оставалось, кроме как взять ее под локоть и спросить:

– И что же он говорит? Кстати, хочешь чаю?

– Скоро обед, – отмахнулась она, опустилась на стул и сообщила с придыханием: – Что у женщин особое предназначение.

Я хмыкнула. Тоже мне, откровение.

– Дом, церковь, дети? Дорогая…

– Забота, поддержка и продолжение рода! – поправила она запальчиво.

По мне, невелика разница.

Если Роуз это проглотила, то дело плохо. Она ведь мечтала лечить людей, а теперь готова променять призвание на идею всецело раствориться в муже. Ох уж эти юные максималистки!

Когда мы спустились к обеду, леди Присцилла уже восседала за столом и просматривала почту. Утром она, по-видимому, сделать этого не успела.

На белоснежной скатерти справа от пустой тарелки возвышалась горка уже прочитанных писем, слева дожидались своего часа еще несколько посланий и местные газеты. Впрочем, леди Присцилла их не читала, ограничиваясь колонкой объявлений о рождениях, свадьбах и похоронах. Мол, значение имеют лишь жизнь и смерть, остальное волновало старую леди не больше, чем тараканьи бега.

– Кхм, – только и сказала она, вскрыв очередной конверт.

Горло у меня сдавил спазм, стоило заметить криво наклеенные печатные буквы. Обратного адреса не было.

– Мисс, – испуганно прошелестела горничная и положила передо мной такой же дешевый конверт, еще и в жирных пятнах. – Это не я испачкала, клянусь!

– Не волнуйся, – отмахнулась я, брезгливо разглядывая анонимку.

Узнать бы, кто так развлекается!

Роуз тихонько вскрикнула.

– Тетя Мэри, это же!..

Осеклась и испуганно покосилась на леди Присциллу, которая отбросила свое письмо.

– Именно, – подтвердила я мрачно и отодвинула конверт ножом.

Прикасаться к нему не хотелось. Казалось, стоит вскрыть, изнутри полезет какая-нибудь мерзость вроде пауков.

Старая леди усмехнулась.

– Какие жирные у вас грехи! Не хотите посмотреть?

Точно, прямо сочатся. Только бы скатерть не испортили.

– Зачем? – пожала плечами я. – Нельзя влезть в лужу и не испачкаться. Лучше отнесу конверт в полицию. Пусть поищут отпечатки или что там они обычно ищут.

Я вдруг заметила, что горничная вся побелела и дрожит.

– Сисси, по-моему, ты заболела.

– А? – вздрогнула она и замотала головой, теребя передник. – Нет-нет, все хорошо, мисс!

Леди Присцилла окинула ее взглядом и скомандовала:

– Выпей чаю и приляг.

– Спасибо, – пролепетала горничная и выбежала из столовой.

Во взгляде леди Присциллы прорезалось нечто, напоминающее задумчивость. Она подцепила свое письмо столовым ножом и подвинула ко мне.

– Вы правы, милая моя. Что же, тогда отнесите и это. Думаю, им пригодится.

Я понятливо кивнула и осторожно завернула письма в носовой платок.

– Прошу меня извинить, – поднялась я из-за стола. – Мне срочно нужно позвонить.

Завтра ведь дознание, инспектору будет не до меня.

– Постарайтесь их вернуть, – напутствовала леди Присцилла мне вслед. – Я раздобуду на днях санкцию на отличное проклятие.

Ой-ой-ой. Кажется, об анониме можно больше не беспокоиться. Или, наоборот, пора беспокоиться?..

Соединили почти сразу. С трубкой в руках я вышагивала туда-сюда по крошечной комнатке, теперь приспособленной под телефонную. Могу поспорить, раньше тут был чулан.

– Мисс Райт? Что случилось? – В голосе инспектора звучала неприкрытая тревога.

Я решила быть краткой:

– Надо поговорить. Мы можем встретиться?

Думала, он снова предложит дуб на вершине холма, чтобы быть у всех на глазах. Но инспектор сказал, хмыкнув:

– Через час на месте пикника вас устроит?

– Конечно, – заверила я с облегчением. – До встречи.

Прежде чем опустить трубку на рычаг, я услышала смешок и негромкое:

– В конце концов, надо ведь забрать лестницу…

Когда я оказалась в условленном месте, инспектор меня уже поджидал. Но не один, а с констеблем Догсли, ужасно серьезным в своей форме и сползающем на нос шлеме. Портупея его сияла, карие глаза блестели, на длинной физиономии был написан восторг.

– Надо же кому-то таскать тяжести вместо старого больного начальника, – пошутил инспектор, заметив мое удивление.

Он вновь прихватил корзинку и плед. Ежевечерние посиделки рядом с кладбищем превращались в традицию.

Только констебль Догсли, который застыл навытяжку рядом со злополучной лестницей, несколько портил расслабленную атмосферу.