Мефодий Буслаев. Билет на Лысую Гору - Дмитрий Емец

– Запрещена. Официально, во всякомслучае. И именно поэтому она гораздо хуже, – подтвердил Багров сзагадочной улыбкой.

Ирка ощутила тревогу. У нее на языкезавертелся вопрос, который она не решалась задать. Но все же задала.

– Ты некромаг?

– Да… Я и светлый маг, и темный, и маг-вуду,и некромаг.

– Некромаг… – повторила Ирка сужасом.

В ее представлении некромаги были мрачныесвихнувшиеся ребята, вываривавшие черепа и коптившие на огне руки мертвецов.

– В какой-то мере, но лишь отчасти. Мойучитель был волхв и практиковал всеначалие, – успокаивающе сказал Матвей.

– А другие молодые некромаги? Онисуществуют? – спросила Ирка.

Багров сделал паузу, точно прислушиваясь кчему-то.

– Да. Перстень подсказывает, что есть тримолодых некромага, ученика умершей колдуньи. Две девушки и один юноша свосточной фамилией. То ли Худыйбердыев, то ли Бей-кого-то-там. Перстень непомнит. Но они чистые некромаги, без примесей, хотя и получившие образование вТибидохсе, – ответил он.

Ирка была расстроена тем, что узнала. Еесобеседник практиковал вуду и некромагию, прибегая к тем силам, которые капляза каплей выпивают человеческую душу.

– Ну уж прости, если тебя разочаровал. Явсего лишь ученик Мировуда, узнавший у него то, чем он занимался сам. Мойучитель верил, что можно обращаться ко всем без исключения силам, лишь бы былвнутренний стержень и желание служить добру, – сказал Багров.

– И ты тоже так думаешь? Что естьстержень, который способен выдержать? – спросила Ирка.

Матвей усмехнулся. Усмешка была сухая иневеселая. Ирке она не понравилась.

– Отчасти… Но нет… Слишком легкосорваться. Зло гораздо привлекательнее добра, а тьма изобретательнее света. Незнаю, как там со стражами, но с магами – темными и светлыми – дело обстоитименно так. Пока я держусь, но потому лишь, что не ведал еще особенных искушений.Полюби я без взаимности или возненавидь кого-нибудь всей душой, боюсь, я невыдержал бы и прибегнул к некромагии или к вуду. Даже не я. Они бы ко мнеприбегнули.

Последняя фраза прозвучала странно. Должнобыть, сам Багров почувствовал это и поспешно сменил тему.

– Грустно сжигать свое изображение. Точноуничтожаешь какую-то свою часть. Я как будто еще есть, но одновременно я ужепепел… – заметил он, глядя на перстень.

Ирка кивнула. Однажды она проделала такое сосвоими ранними детскими фотографиями. Разрезала их ножницами и ссыпала куски нагазовую конфорку. Ей было обидно, что на фотографиях она везде стоит на своихногах. Хотелось уничтожить память. Фотобумага горела плохо, больше воняла.Однако Ирка завершила начатое. Когда Бабаня вернулась, все плита была засыпанасероватым пеплом.

Ирка представила это себе так живо, что,казалось, протяни руку – и она коснется пепла пальцами…

Внезапно Багров поднял глаза и посмотрел нанее с острым интересом. Спокойно, изучающе, будто увидел ее только сейчас. У Иркивозникло тревожное, инстинктивно-женское желание проверить, нет ли какогонепорядка в ее одежде или прическе. Но Матвей уже потушил свой взгляд.

– Валькирия? – спросил он.

Ирка кивнула.

– Но ведь не из старых? Из новых?Недавних? Так?

– Откуда ты знаешь? Может, ты знаешь ито, кем я бы… – изумленно начала Ирка.

Багров быстро шагнул к ней и без церемонийзакрыл ей рот ладонью.

– Что за дилетантизм? О прошлом я тебяспрашивать не буду. Мне еще не надоело жить! Твое прошлое – это то, что тыдолжна как можно скорее выкинуть из памяти. Поверь, так будет гораздо лучше. Втом числе для тебя, – сказал он.

Он был выше Ирки и, пожалуй, выше Мефодия.Движения его не были грубы и не напрягали. В них ощущалась та спокойная,несуетливая власть, которая не нуждается в утверждении и, следственно, вагрессии. Никто не лает больше и визгливее мелких собачонок. Серьезные псы чащемолчат.

Антигон, видя, что его хозяйке затыкают ротнестерильной ладонью, едва не умер от негодования и разразился длинной тирадой,в которой упоминались кошмарные монстры, омерзительные, но грозные валькирии,требующие уважения, и истолченные в миксере наглые юноши.

Багров проигнорировал его ворчание, лишьусмехнулся. Домовой кикимор забавлял его. Отпустив Ирку, он отошел к стене.Небольшое окно, выходящее на лес, было затянуто старой рыболовной сетью. Иоткуда она только здесь взялась?

– Это ты следил за моими окнами? Там, уБабани? – спросила Ирка.

– Да. Я.

– Почему?

– Тебе действительно нужен ответ? Дажеесли он будет неприятен?

– В смысле?

– Отец учил меня или не отвечать наскользкие вопросы вообще, или говорить правду. Из уважения к его памяти яследую этому правилу до сих пор. Помнится, это сердило моего учителя Мировуда.Ведь в магии, если разобраться, немало уверток и фокусов. Покрыть старуюпомойку плащом фокусника и заявить, что все, что под плащом, включая вонь,профессиональная тайна и непосвященных просим убрать лапки… Однако от частойлжи эйдос тускнеет, как умирающая искра. Так тебе нужна правда?

– Давай рискнем, – сказала Ирка, невыдержав пытки любопытством.

– Отлично. Если честно, в первый моментменя заинтересовало, что это за бестолковая валькирия, которая ведет себя такнеосторожно… Ты не используешь магию скрытности и вообще ведешь себя глупо.

– Почему глупо-то? – спросила Ирка собидой. Она поняла, что наступила на грабли. Девушки всегда хотят слышатьправду, но под правдой подозревают что-то свое.

– Мировуд называл валькирий козырнымикартами света. Они появляются из ниоткуда, внезапно, без предупреждения, ибеспощадно жалят мрак своими огненными дротами. Ужалив же, исчезают, как тени.Никто не знает, ни где они, ни кто они, ни откуда появились. И вновь мрак внапряжении, а темные маги в смятении.

– Ты серьезно?

– Я всегда серьезен. Опытные валькирииобладают даром универсальной скрытности. Даже комиссионеры не в состоянии ихвыследить.

– Что-то не верится… Выследили же меня инапали, – сказала Ирка, с улыбкой вспоминая, как в нее метнули визжащегодесантного гнома.