Спорим, будешь моей - Елена Тодорова

У мамы от шока даже слов не находится. Так ничего и не сказав, она осеняет меня крестом, выключает свет и покидает комнату.

– Черт… – бормочет Сонечка. – Блин, что теперь будет?

Я стою неподвижно. Кажется, не пошевелюсь, пока тело не усохнет и не посыплется. Только слезы прорываются. Беспрепятственно и обильно катятся по щекам.

Телефон коротко вибрирует. Должно быть Артем пишет. А я даже посмотреть не могу.

– Лиза, Лизонька… – в какой-то момент осознаю, что сестра меня трясет. – Приди же в себя… Дыши!

– Дышу, – отзываюсь ровным тоном, ни единой эмоции.

Хочу лишь, чтобы Соня отстала.

– Что будем делать? Что?! – паникует она. – Мама… Она придет в себя и… Что будет? Лиза?!

– Я не знаю! – выкрикиваю, чтобы отстала. – Да и что может быть? Самое страшное уже произошло…

В тот миг именно так и думала. Меня разбомбили чувства вины и глубочайшего стыда. Разорвали и размазали. Казалось, что хуже быть не может. Позже поняла, как сильно ошибалась… Оставшиеся два часа до будильника ни я, ни Соня не спим. Не получается. Разговор тоже не идет, хотя сестра старается. Я в оцепенение впадаю. О Чарушине не думаю. Все мысли фокусируются на том, какой меня увидела мама. Все установки, которые Артем за эти недели разрушил, возвращаются и, учитывая все, что между нами было, приводят меня в священный ужас.

В какой-то момент не выдерживаю… Падаю на колени, складываю перед собой потные, дрожащие ладони и, прикрывая глаза, начинаю молиться.

– Лиза… – выдыхает Сонечка. Приземляется рядом со мной. – Прекрати… Не надо так! Ты ничего плохого не сделала! – плачет горше меня. – Лиза!

Я не собираюсь отвлекаться и отвечать ей, но вздрагиваю, когда в комнату заходит мама. Вдвоем с Соней оборачиваемся и замираем под уничижительным взглядом родительницы. Первый шок схлынул. Однако, она явно до сих пор не знает, что сказать. Скорбно поджимает губы и судорожно сцепляет перед собой руки.

– Сегодня и до конца этой недели вы обе останетесь дома.

– Но, почему? – подскакивает на ноги Соня. – Для этого нет причин, мамочка! Мы ничего плохого не сделали. Лиза всего лишь была на танцах…

– Соня, замолчи, – резко обрывает ее мама. Обе вздрагиваем. И замираем, пока не прилетает жесткая команда: – Лиза, встань. Подойди ко мне.

Спешу подчиниться. В глаза смотреть не могу, поэтому приблизившись, опускаю голову.

– Ответь мне на один вопрос, – мамин голос с каждым словом становится суровее. – Ты чиста?

В моей груди словно атомная бомба взрывается. Не убивает. Но все поражает и увечит. Немыслимой болью охватывает.

Знаю, что должна говорить правду. Но выговорить ее слишком сложно. Я все же скорее умру, чем поделюсь совершенным с мамой. Не могу. Стыдно до смерти.

– Да, чиста.

Лгу я, и поражает это вранье меня. Влетает в раскуроченную грудь и адским огнем там все охватывает.

– Хорошо, – мамин голос смягчается. А мне еще хуже становится. Так и не осмеливаюсь поднять глаза. Сама себя проклинаю. – Я отцу сказала, что вы заболели. Одевайтесь и за работу. А позже… Решим, что делать дальше.

Как только мама уходит, Соня принимается усиленно возмущаться.

– Ненавижу этот дом, – одна из экспрессивных фраз, которые я улавливаю. – Хуже тюрьмы! Ненавижу! А ты… Глупая ты, Лиза! Если бы я встретила парня, хоть немного похожего на Чарушина, я бы от него никогда не отказалась!

Меня будто молнией поражает. Прошивает через все тело. Застываю, пытаясь отыскать в закопченном мозгу какие-то здравые мысли.

– А я разве отказывалась? Я не отказывалась, – шепчу едва слышно.

– А что же ты сделала, когда на колени здесь падала? – расходится Соня. – Хочешь сказать, что не открестилась от всего, что у вас было? Пойдешь к нему?

– Не пойду, но… – сама сообразить не могу, что буду делать. – Я не отказывалась… Я его люблю и… – больше ничего сказать не получается.

Истерика начинается раньше, чем я понимаю, что оплакиваю. Падаю, Сонечка едва успевает подхватить. Оседаем вместе на пол. Она хоть и не добивает меня, обе осознаем, что это по сути прощание. С моей любовью, с теми безумными эмоциями, которые Чарушин во мне вызывает.

– Может, если мы успокоим маму… Может, потом ты снова сможешь?.. – шепчет Соня, когда моя истерика на исходе сил стихает.

– Вряд ли я еще рискну… – хриплю севшим голосом. Эти слова не только горло, но и грудь раздирают. – Не переживу еще раз.

– Конечно же, переживешь! Успокоишься, наберешься сил и снова полетишь.

Едва Соня это говорит, вспоминаю о подаренном Чарушиным птичьем крыле. Нащупываю его под пижамой. Крепко сжимаю.

Есть ли надежда? Я не знаю. Но так хочется верить!

Мама занимает нас с Соней на весь день. Драим дом от самого дальнего угла до порога. Кожа на ладонях лопается от усердия. Сонечка то и дело ноет, а я молчу. Молчу, потому что чувствую – открою рот и снова разрыдаюсь. На душе туча висит. И каждую минуту она набирается влагой. Становится больше и тяжелее. Знаю, что в любом случае прорвется – грозе быть. Но надеюсь дотянуть до вечера. Хотя уже в сию секунду мне жить не хочется.

Закончив в доме, метем двор. За ним следует работа в палисадниках. Убираем листья и сухие цветы, выкапываем георгины, хризантемы и канны. Все это прячем в подвал. К вечеру сил почти не остается, но мама заставляет нас помочь и с ужином. Тяжелее всего оказывается на нем присутствовать. Меня словно наизнанку выворачивает. Болит все тело. Ни одного живого места не остается. Ни сантиметра.

Кое-какое облегчение чувствую, когда мама, наконец, позволяет уйти в комнату. Первым делом отправляюсь в душ. Понимаю, что если размажет позже, этого сделать не смогу. Пробивает дрожью уже, когда надеваю пижаму. Самую теплую выбрала, а все равно трясет. Особенно, когда беру в руки телефон и забираюсь с ним под одеяло.

Чарушин звонил и писал на протяжении всего дня. Сердце сжимает, едва только вижу его имя на экране. А уж, когда читаю сообщения…

Артем *Чара* Чарушин: Привет. Почему не отвечаешь?

Артем *Чара* Чарушин: Все в порядке?

Артем *Чара* Чарушин: Лиза??? Ты заставляешь меня сходить с ума!

Артем *Чара* Чарушин: Лиза???

Артем *Чара* Чарушин: Дикарка, бля…

Артем *Чара* Чарушин: Извини.

Артем *Чара* Чарушин: Я надеюсь, что ты не накручиваешь насчет того, что случилось вчера. Пожалуйста, не гони. Если что-то испугало, просто скажи мне об этом. Я клянусь, что буду впредь сдержаннее… Если ты, конечно, захочешь… Что еще? Помнишь, я говорил, с моей стороны все серьезно. Я тебя люблю.

Артем *Чара* Чарушин: Блядь… Я очень сильно тебя люблю. Клянусь.

Вот в этот момент мою тучу и прорезает острой и громогласной молнией. Грудь стискивает до удушения. Из глаз брызгают первые слезы. Первые, потому что я знаю, что с этой минуты их будет много. На душе настоящая буря с грозой.