Спорим, будешь моей - Елена Тодорова

Артем *Чара* Чарушин: Лиза?

Артем *Чара* Чарушин: Ну твою ж мать… Возьми ты телефон!

Артем *Чара* Чарушин: Пожалуйста.

Не успеваю дочитать, смартфон оживает вибрацией.

Чарушин!

Давлюсь слезами и рыдаю громче. Притискиваю аппарат к груди, но принять вызов не решаюсь. Хорошо, что Соня ушла в ванную. Иначе она бы сделала это за меня.

Как только вибрация стихает, проматываю оставшиеся непрочитанными сообщения и быстро набиваю ответ.

Лиза Богданова: Все в порядке. Я просто заболела. Эту неделю не буду в академии.

Артем *Чара* Чарушин: Сильно забелела? Может, я к тебе приеду?

Лиза Богданова: Нет, не надо!

Сердце в страхе заходится. Не получается совладать с собой. Я снова срываюсь на рыдания, однако, то и дело их утираю, чтобы набрать следующее сообщение.

Лиза Богданова: Извини, но мама бегает ко мне каждые пять минут. Температура высокая. Она проверяет. Я поэтому даже телефон не могу толком в руки взять. Прости. Спокойной ночи. Поговорим… Поговорим, когда получится.

Артем *Чара* Чарушин: Я тебя люблю.

Зажимаю ладонью рот, отправляю в ответ смайлик и выключаю телефон.

Боже мой… Что же теперь будет? Что дальше?

© Лиза Богданова

– Так, хорошо, – решается мама на еще один, более детальный разбор полетов утром следующего дня. – Расскажи мне, где ты была и что делала?

Со скорбным лицом, будто кто-то умер, присаживается на стул у моего рабочего стола. Готовится слушать кошмарные вещи! Худшие в своей жизни. И расскажи я все, как есть, так бы, безусловно, и было. Но я снова вру, для меня это уже естественно. Сама страдаю от мук совести, однако, иначе попросту не выживу.

– Я услышала о маскараде, и мне стало интересно, что там… как там… – запинаюсь на старте. – В общем… Я просто хотела посмотреть…

Мама зажмуривается и, сердито поджимая губы, резко качает головой.

– Где ты взяла одежду?

– У подруги… – выдаю очередную ложь. Но, встретив убийственно-осуждающий взгляд, спешу исправиться: – То есть, мы не прям друзья! Так… знакомые…

– Не смей больше с ней общаться, – заключает мама строго. Я не сразу понимаю, что должна ответить. – Ты меня слышишь? Лиза?

– Да! – оживаю чересчур бурно. – Я поняла. Не буду, конечно!

– Вижу, что ты раскаиваешься. Молодец, – в голосе мамы появляется одобрение. – Сегодня я хочу, чтобы ты провела день в тишине очищения.

А это значит – без еды, в одиночестве, в молитвах.

Я страдаю. Едва нутро не выплевываю в своих рыданиях. А она считает, что так и должно быть. Это очень странная любовь родителя к своему ребенку. Впервые задумываюсь о подобном.

Пока меня слепят слезы, мама поднимается и направляется к двери.

– Пойдем, София.

Сестра бросает на меня сочувственный взгляд. Вынуждена подчиняться, как и я. Мама даже не допускает других вариантов. Ну и, конечно же, она уверена, что я подобной глупости никогда больше не повторю. Щелкает дверной замок. Меня оставляют на сутки одну.

Невольно смотрю в окно. Пока стекают слезы, фокусируюсь на ручке, которую так легко провернуть и сбежать. Возможно, навсегда…

Боже, о чем я только думаю!

Сама себя ругаю. К «правильным» мыслям взываю. Отметаю все сомнения и принимаю покаяние. Однако, едва опускаюсь на колени и прикрываю глаза, начинает вибрировать телефон.

Я очень стараюсь не обращать на это внимание и продолжать. Но все тексты вдруг забываются, а мысли упорно летят к Чарушину. Долго борюсь с собой. Он тем временем звонит и звонит, раз за разом. Не давая экрану толком потухнуть.

И я… В какой-то момент подскакиваю. Часто дыша, принимаю вызов.

– Да… Привет…

– Твою мать, Лиза… – выдыхает со столь явным облегчением. Мне кажется, я даже слышу, как его сильный голос дрожит. Ловлю шумный и протяжный вздох. – Как ты? Я места себе не нахожу.

– Отлично! – говорю шепотом, но эмоции и тут усиливают. – То есть, конечно… Имею в виду, что чувствую себя отлично. Не то, что ты волнуешься…

– Я понял, – заверяет Артем. Выдерживает паузу, а потом вдруг озвучивает горячую просьбу: – Позволь, приеду. Я должен тебя увидеть!

– Чарушин… Чара… – выдыхаю с тихой грустью, очень нежно. Как никогда сильно сердце к нему рвется. Невозможно удержать. – А ты мог бы меня забрать?

– Конечно! – натуральным образом выкрикивает. – Блядь… Сейчас? – спрашивает с огромной надеждой. Не дает ответить. Сразу же набрасывает: – Пожалуйста, скажи, что сейчас!

Я зажмуриваюсь, вся сжимаюсь и выпаливаю:

– Сейчас!

– Выезжаю, – тут же отзывается Артем. – Буду ждать на нашем обычном месте.

– Ага, хорошо. До встречи.

Отключаюсь. Рука с телефоном падает безвольной плетью. Во всех конечностях появляется дрожь. А сердце… Оно раздувается и принимается натужно качать кровь, забивая своим стуком каждый уголок моего тела. Этот поистине одуряющий грохот разрывает все многомиллионные клетки в моем организме.

Я правда собираюсь это сделать?

Я???

Сама себе не верю. Наверное, я действительно двинулась. Мама, конечно, до утра не появится. Но… Исчезнуть на следующий день после того, как меня поймали, прямо из-под носа, когда мама ждет, что я покаялась – это ведь чистое безумие!

Что я делаю?

Одеваюсь. Причем выбираю лосины, которые когда-то покупала, чтобы носить под юбкой. Не хочу сегодня натаскивать все эти балахоны. Стыдно так думать о том, к чему приучали с детства. Но вместе с тем, чувствую настоящее отторжение.

Сердце колотится, как сумасшедшее, непрерывно. А, когда приходит время выбираться на улицу, и вовсе кажется, что какой-то приступ все же поймаю. Только мне все равно, я готова даже умереть, но увидеть Чарушина.

Несусь к его машине, не глядя по сторонам. Меня так колошматит к тому моменту, тело плохо слушается. Носит по ветру и ноги подкашиваются. Пальцы с трудом слушаются, не сразу удается открыть дверь. А потом… Едва справляюсь с подъёмом во внедорожник. Выдыхаю свободно лишь, когда захлопываю дверь.

Артем сразу же заводит мотор и начинает ехать. Осознает, наверное, что полностью расслабиться я смогу только вдалеке от дома. Я не спрашиваю, куда мы едем. Подозреваю, что на дачу. И меня этот вариант вполне устраивает. Только волнение мощной дрожью выходит. Все тело трясется, это заметно визуально. Артем только смотрит на меня и все понимает. Протягивает руку и находит мою ладонь. Крепко сжимает, а я его в ответ изо всех сил стискиваю.