Джек Ричер, или Вечерняя школа - Ли Чайлд

Уайли открыл глаза.

– Когда? – спросил он.

– Насколько я знаю, вы уже согласовали дату доставки. Ваши друзья на Востоке рассчитывают, что вы будете соблюдать свои обязательства.

– Никаких проблем, – сказал Уайли. – Меня устраивают сроки.

– Тогда я передам ваш ответ.

– Передай, что вести с ними бизнес – одно удовольствие. И передай мою благодарность за дополнительный подарок.

Она снова ощутила неуверенность.

– Сэр, но я ничего с собой не принесла.

– Ты принесла себя, – сказал Уайли. – Ты и есть подарок. Не так ли? Ну, я имел в виду, что ты можешь продолжать выполнять задание. Зачем еще они прислали бы девушку с хорошими новостями? Ты – вишенка на торте. Как если б тебе подарили бутылку виски, когда ты покупаешь машину.

– Я не понимаю.

– Тебе нравится это место?

Обнаженная женщина лежала на пластиковой простыне. Трое мужчин мочились на ее лицо.

– Оно выглядит популярным, – ответила курьер.

– Мы можем отправиться в отель.

Она получили все необходимые инструкции.

– Сэр, это деловое соглашение, – сказала она. – Но мы не сможем идти дальше до тех пор, пока я благополучно не доберусь до дома.

– Ладно, – сказал Уайли. – Я понял. Но ты кое-что должна для меня сделать. Мы друзья. И мы здесь празднуем. Я даю вашему народу то, что у него никогда не было. Еще одну пуговку.

– Что?

– На твоей блузке. Прямо сейчас. Как символ. Чтобы окончательно скрепить сделку.

Великая борьба требует великих жертв. «И это совсем небольшая цена», – подумала она. В комнате было темно. Никто на них не смотрел. Все не сводили глаз со сцены. Она расстегнула третью пуговицу. И слегка раздвинула ворот. Уайли посмотрел на нее и улыбнулся.

– Я знал, что смогу заставить тебя это сделать, – сказал он.

Она направилась к выходу, пробираясь сквозь толпу, не обращая внимания на грубые руки, хватающие ее за разные части тела, миновала сидевшего на табурете швейцара и оказалась на улице. Прошла два десятка шагов и остановила такси. Уселась на заднее сиденье.

– В аэропорт, пожалуйста. Международный терминал, – произнесла она на немецком, стараясь тщательно выговаривать каждое слово.

В это время в другом клубе, находившемся всего в двух милях, обедали двое мужчин. Клуб был маленьким, с обшитыми дубовыми панелями стенами. Столики стояли близко друг к другу, но были накрыты чистыми льняными скатертями. Здесь чаще заказывали вино, нежели пиво. В меню имелись ребрышки молодого барашка. Один из мужчин являлся импортером обуви из Бразилии. Плотная фигура, возраст около сорока пяти лет. В светлых волосах пробивается седина, красные щеки, серая кожа. Костюм с широкими лацканами. Его звали Дреммлер.

Второй мужчина был на него похож: примерно такой же возраст, одет в готовый костюм, но совсем не дешевый. Его звали Мюллер. Он служил в полиции.

– Одним из наших членов является некто по имени Гельмут Клопп. Он видел араба, беседующего с американцем, и сообщил об этом в полицию. Как вы думаете, что произошло дальше? – спросил Дреммлер.

– Скорее всего, ничего, – ответил Мюллер.

– Два следователя тайно прибыли из Америки. Срочно. Ваш шеф отдела расследований лижет им задницы.

– Гризман?

– Очевидно, Клопп видел нечто очень важное. Они допрашивали его несколько часов. Он говорит, что ему показали две сотни фотографий, но он никого не сумел опознать. Тогда они составили с его помощью фоторобот.

– Серьезная работа.

– Вот именно, – сказал Дреммлер. – Поэтому не вызывает сомнений, что происходит нечто очень важное для американцев. Кто-то из их людей разговаривал с арабом. Мы хотели бы знать, о чем. Возможно, один продает, другой покупает… Выясните, делал ли Гризман записи.

– Зачем? – спросил Мюллер. – С какой стати нам помогать Гризману или американцам?

– Мы помогаем себе, – ответил Дреммлер. – Неужели вы сами не видите? Мы должны быть в курсе событий. Кто-то получит деньги, а кто-то – товар. И нам пригодится то или другое. Или все вместе. Мы сможем использовать это лучше, чем они. Даже если нам достанется только часть, мы сделаем заявление. У них есть свои цели – а у нас свои. И пусть выиграет лучший.

– Мы планируем захват?

– Можно обдумать разные варианты.

– Ладно, – кивнул Мюллер. – Я попытаюсь что-нибудь разузнать.

Официант в короткой куртке забрал их тарелки.

– И еще одно, – сказал Дреммлер.

– Да?

– Четверых наших парней избили у входа в бар; они получили серьезные травмы и рассказали, что на них напал очень крупный мужчина. Американец, который полагает, что оккупация еще не закончилась. Он был с темноволосой женщиной.

– И?… – сказал Мюллер.

– Если верить Гельмуту Клоппу, это те самые следователи из Америки. Описания совпадают.

– Ладно.

– Я не могу допустить, чтобы американцы вышли сухими из воды. Клопп сказал, что мужчину зовут Ричер, женщину – Нигли. Я хотел бы их найти. Уверен, что шеф детективов знает, где они остановились. Узнай, не записал ли он куда-нибудь их адрес.

– Ладно, – снова кивнул Мюллер, – я попытаюсь выяснить.

* * *

В десять часов вечера по времени Гамбурга Рэтклифф одобрил план Б. Но в одиннадцать Ричер от него отказался. Курьер не вернулась домой. Она и не собиралась возвращаться. Теперь это стало очевидно. Гризман сказал, что она могла улететь на любом из двадцати с лишним международных рейсов, которые стартовали в течение последних нескольких часов. Или добралась местным до Берлина, где сделала пересадку. Возможно, доехала на машине до Амстердама. Или отправилась на поезде в Париж. Или остановилась на другой конспиративной квартире в Гамбурге, что уже само по себе являлось отдельным кошмаром.

Ричер и Синклер находились в номере Мэриан, они давно приняли душ и оделись. Нигли вернулась, и они быстро ввели ее в курс дела. Упущенные намеки, неверные выводы, запоздалое прозрение. Это неизбежно привело к обсуждению следующих шагов. И отпечатка пальца.

– Уайли имеет право на суд с участием присяжных заседателей, предусмотренный Шестой поправкой, – сказала Синклер. – Но до этого не дойдет, потому что мы засадим его на многие годы совсем по другой причине. И мы не можем позволить немцам взять его первыми, поскольку тогда возникнет высокая вероятность, что мы больше никогда его не увидим.

– А если попытаться с ними договориться? – сказала Нигли.

– Мы не можем оказаться в положении, когда нам придется просить у немцев разрешения проводить расследование собственного дела, связанного с нашей национальной безопасностью, так, как нам бы хотелось.