Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев

Я же порой чувствовал себя так, словно у меня на спине написано: «Генерал КГБ». Одно дело, когда карьерный рост происходит в одной и той же среде, где люди знают тебя годами и не раз имели возможность понять, что ты за человек, и совсем другое — прийти туда, где тебя знают лишь по анкетным данным. Порой бывало сложно. Но изменить это отношение я мог только одним — работой.

Поскольку располагалось представительство «Мерседес» на территории ЦСКА, многие армейцы считали его «своим». Миша Мамиашвили, который тогда возглавил клуб, так борцам порой и говорил: «Пойди на нашу станцию сходи?»

На территории представительства был свой сертифицированный автосервис, и я часто наблюдал, как люди начинали качать права или чего-то требовать, размахивая спортивными или депутатскими удостоверениями. Приходилось приглашать в кабинет, разговаривать за жизнь, «приземлять» людей слегка. С «братвой» было несколько сложнее. Но это тоже стало колоссальным опытом, я бы сказал — большой жизненной школой. Сюда входили контакты с районными и городскими властями, с правоохранительными органами, с бандитами.

Перед Днем милиции мне как-то передали записку начальника районного отдела МВД: «Просим перечислить деньги для награждения личного состава». Я набрал номер этого начальника, спрашиваю:

— Мальчик, ты часом не опупел? «Мерседес» — немецкая фирма. Какой личный состав? Ты хоть мозги включи — напиши, что деньги на детей просите — для подведомственного детского сада или чего-то в этом же роде.

Многие знакомые стали было обращаться ко мне в надежде получить таким образом скидку на покупку машины. Таких ситуаций я старался избегать: понимал, что я, безусловно, могу пойти к начальству, походатайствовать за кого-то. Не исключено, что действительно добился бы какой-то скидки. Но где гарантия, что тот, кто обращается с просьбой, сочтет эту скидку достаточно хорошей? А если не сочтет — значит я тут же оказывался бы меж двух огней: с одной стороны, в фирме подставился, с другой — дружеские отношения под удар поставил. Ну и зачем?

Помню, директор попросил меня пригласить на фирму кого-нибудь из государственных чиновников, если это возможно. Просто в представительских целях — познакомиться. Я пригласил. В десять утра приехал человек: Напыщенный, волосы тщательно уложены, в костюме от Кардена, в светлых ботинках ручной работы из крокодиловой кожи…

Мне директор потом и говорит:

— Это точно государственный человек? По-моему, вы кого-то не того к нам привезли.

Я усмехнулся:

— Того, того, не расстраивайся.

Еще приходилось постоянно контролировать отношения с налоговой полицией: столь крупной иностранной компании, как наша, могли запросто в любой момент устроить «маски-шоу», причем как по поводу, так и без. «Мерседес» же!

В налоговой тогда работал один бывший сотрудник милиции, офицер в достаточно высоком звании, который ездил на «Фольксвагене». Как же он меня доставал! Однажды приехал на машине, глаза мутные, речь невнятная — явно «после вчерашнего», и говорит мне, обращаясь на «ты»:

— Вчера где-то колпаки потерял. Не знаешь, где можно взять?

Я вежливо начинаю объяснять:

— У нас здесь «Мерседес», а вам нужен «Фольксваген».

— И чего теперь? Купить что ли нельзя?

— Здесь — нельзя. У нас в салоне вообще нет такой продукции.

— Ну так пошлите кого-нибудь, пусть купят! И там у вас это, бутерброды с икрой внизу. Можешь принести — к чаю?

Другой приехал на прилично помятой машине. Спрашиваю его:

— Где так угораздило-то?

— Да вчера в гараж въезжал после ужина с друзьями, немного не вписался, пришлось проехать сквозь стенку.

В общем, тогда я очень быстро почувствовал: когда спускаешься на подобный уровень после многих лет, проведенных на «верхнем» этаже, это отрезвляет очень сильно.

* * *

Автомобильный бизнес проходил в России все те же самые стадии, как и любой другой. Со всеми сопутствующими особенностями, так сказать. Помню, нам долго не удавалось собрать всю необходимую документацию на то, чтобы начать строительство нового здания, куда планировали перевести представительство. Устно такое разрешение давно уже было получено, но на каждом этапе оформления бумаг возникала какая-то закавыка. Когда строительство здания подходило к концу, я уже не работал в компании, но периодически меня по-прежнему просили помочь с решением тех или иных вопросов.

Не хочу сказать, кстати, что все было так уж плохо: многие вопросы удавалось решать без какого бы то ни было ущерба для самолюбия. Например, когда на фирме в какой-то момент возникли проблемы с питанием, я попросил смету, чтобы получить представление, какие суммы фирма затрачивает на обеспечение сотрудников едой и нашел прекрасного шеф-повара. Как раз в то время в Россию вернулся мой хороший знакомый, который много лет работал шеф-поваром в российском посольстве в Женеве. Мало того, что человек прекрасно готовил, он был из числа умельцев, которые могут организовать поистине царский пир из «трех копеек». Продолжать серьезно работать в России он не собирался, поскольку уже вышел на пенсию, но к нам пойти согласился с радостью, чтобы совсем не «закиснуть», сидя дома. Тем более что жил по-соседству. Счастливы были все.

В целом же я тогда часто вспоминал об известном постулате, что человека на протяжении его жизни надо периодически опускать на дно, для того чтобы выбираясь наверх, он был способен лучше понимать, что такое счастье, и ценить его. Наверное, это мудрость — понимать, что все люди разные. Что самое бессмысленное — пытаться кого-то переломить «под себя». Но точно так же нельзя позволять, чтобы ломали тебя самого.

Чем дольше я работал в автомобильном бизнесе, тем отчетливее понимал, что занимаюсь совершенно не своим делом — несмотря на то, что в целом справлялся со своими обязанностями неплохо. Класть на это остаток жизни, честно признаюсь, не хотелось. Все-таки мир, в котором я прожил много лет и в котором остались друзья, был несколько иным. Да и потенциал был накоплен иной. Продолжать делать вид, что в моей жизни все нормально, я тоже больше не мог. Видимо, наступил какой-то внутренний предел и нужно было просто выбирать: либо окончательно опускаться на уровень «подай — принеси», либо послать всю эту публику по известному адресу.

Поэтому, когда мне предложили войти в руководство ассоциации летних видов спорта России, я согласился сразу.

Единственным местом, где в «лихих девяностых» водились деньги, был Национальный фонд спорта — своего рода спортивная олигархия, созданная на предмете дефицита экономики страны. Фонд по сути занимался той продукцией, которая в цивилизованных странах образует государственный бюджет — сигаретами и алкоголем. В его деятельности вообще отсутствовали те сегменты, на которых строилась работа аналогичного американского фонда спорта: рекламой НФС не занимался, каких бы то ни было пожертвований извне тем более не было. Вместо этого шло непрерывное отщипывание от государственного бюджета по принципу: откройте нам на недельку два метра границы, и больше ничего не нужно.