Праймашина - Вадим Панов

Му широко зевнул, демонстрируя Сучкорубу, что замечание его – полная ерунда, и протянул:

– Страховка, Джон, страховка.

– Если заказчик решит нас кончить, отпущенные адорнийцы его не остановят, только разозлят, – немедленно отозвался Сучкоруб. – Все равно кончит.

– Остановят, – пообещал Одноногий.

– Как?

– Я ведь не просто так этих придурочных братьев отпустил, – хихикнул Му. – Повод был серьезный: они «скота» одного посеяли. А «скоты» у нас не простые.

– И что?

– Цепочка выстраивается, Джон, цепочка, которая нас из этого дерьма вытянет, – объяснил Одноногий. – Мы адорнийцев отпустили, которые след серьезный оставили, получается, и нас трогать смысла нет.

– Притянуто, – не согласился Сучкоруб.

– А другого способа от смерти спастись я не вижу, – вздохнул Му.

Это замечание Джону совсем не понравилось, и потому, поразмыслив над ним как следует, Сучкоруб вновь подал голос:

– На кой ляд мы тогда на встречу едем? Если все так плохо, нужно товар бросить да на дно ложиться.

– От них не скроешься, – печально ответил Му.

– Почему? Ты ведь даже не знаешь, кто заказчик.

– Догадываюсь.

– Поделишься?

– Не стану, а то спать не сможешь, – хмыкнул Одноногий. – Но если тебе интересно, то скажу: жадность меня подвела, на деньги большие повелся и осторожность потерял. Сейчас бы ни за что не согласился.

– А если сдаться? – угрюмо спросил Сучкоруб.

– Кому?

– Прокурору имперскому. Говорят, что новый, только присланный, еще честный, закон действительно блюдет.

– Да ну?

– Серьезно. Я перед отъездом слышал, к нему содержатели игорных домов с подношениями подкатили, так он их два дня в карцере продержал, а на следующий раз пригрозил руки отрубить.

– Он честный не потому, что только присланный, а потому что служака, – поморщился Одноногий. – Я слышал, деньги ему без надобности, ему карьера важнее.

– Тем более. Если честный, заказчику не сдаст.

В сущности, Сучкоруб был парнем толковым, обязанности свои знал досконально и выполнял их прилежно, Му даже поручал Джону караваны водить, когда у самого не получалось, и деньги ему доверял большие. Но в некоторых вещах Сучкоруб демонстрировал такую наивность, что хоть стой, хоть падай.

– На рудники захотелось? – с горькой насмешкой осведомился Одноногий. – Или прайм из Туманной Рощи черпать, пока язвы не сожрут? Честный прокурор тебя выслушает, спасибо скажет, а потом срок выпишет за контрабанду, понял? Так что и не думай сдаваться, лучше в честной драке погибнуть, чем на каторге издохнуть, я так считаю.

– С прокурором договориться можно.

– Пустой разговор, Джон. Если моя догадка верна, то даже прокурор нас не выручит. Так что одна у нас надежда: на ту цепочку, что сейчас вырисовывается.

Му тяжело вздохнул и отвернулся, продолжив размышлять над предстоящим разговором.

«Проклятье, проклятье, проклятье… – Выбравшись из воды, Марида проползла по песчаному берегу несколько метров и застыла в изнеможении. – Проклятье!»

Вера в собственные силы вещь хорошая, а вот самоуверенность грозит бедой, и Марида испытала эту нехитрую истину на собственной шкуре. Входя в Ильву, Марида не сомневалась, что сумеет переплыть реку вслед за работорговцами и останется при этом незамеченной. Была уверена, что ей придется ждать, пока контрабандисты разгрузят лодки, но подумала, что это к лучшему – успеет высушить одежду под жарким летним солнцем.

В действительности же все оказалась гораздо сложнее.

Сначала подвели работорговцы. Они так долго обсуждали свои дела в Камышовом Острове, что сидящая по горло в воде Марида успела основательно продрогнуть, и когда работорговцы, наконец, расстались, девушка с ужасом поняла, что не сможет плыть с той же скоростью, что и лодки. В камыше Марида еще справлялась, но едва оказалась на чистой воде, как течение стремительно понесло ее прочь. Река, казалось, решила поиздеваться над несчастной, жестоко карая за проявленную самоуверенность. Девушка прикладывала героические усилия, старалась изо всех сил, но каждый новый гребок давался ей все с большим и большим трудом. Работорговцы давно пристали к доктскому берегу и принялись разгружать лодки, а Марида все еще болталась на середине Ильвы, пытаясь не утонуть и проклиная свою самонадеянность. Руки не слушались, ноги не слушались, в рот то и дело попадала вода, намокшая одежда тянула вниз, и то, что представлялось веселой прогулкой, превратилось в пытку. И только злость не позволяла Мариде признать поражение. Злость на себя.

Она знала, что должна… что обязана перебраться на другой берег. Знала, что никто, кроме нее, не сможет помочь друзьям, и презирала себя за слабость. Она ненавидела себя, шептала себе самые грязные, самые унизительные оскорбления, и… и боролась.

Она сосредоточилась на том, чтобы просто держаться на плаву, и лишь изредка позволяла себе резкие взмахи, постепенно направляясь к спасительному берегу. Она давно потеряла из виду работорговцев, но была уверена, что сможет их отыскать. Чуть позже. После того, как закончится кошмарная переправа.

«Проклятье…»

Марида перевернулась на спину и закрыла глаза, с наслаждением чувствуя, как теплые солнечные лучи ласкают кожу.

Сколько времени потеряно?

Много, очень-очень много.

Сумеет ли она отыскать работорговцев?

Наверное. Может быть. Не сейчас…

Сейчас ей хотелось просто лежать и дышать. И знать, что убийственное испытание закончилось. Впереди трудная дорога, ей придется пробираться через земли доктов, опасаясь не только Чуди, но и патрулей, ей предстоит сразиться с работорговцами, но это впереди.

Не сейчас…

– У меня все получится, – пообещала себе девушка. – Просто нужно немножко отдохнуть… Чуть-чуть отдохнуть…

* * *

– То есть Маркус сделал тебя «скороходом» только для того, чтобы сообщить о Карлосе? – озадаченно спросила леди Кобрин.

– Да, моя леди, – почтительно подтвердил Раздавитель. – Голуби закончились, гонец добирался бы до Трех Вершин слишком долго, и Лашар счел возможным пожертвовать мной.

Агата уловила обиду и поспешила сгладить ее:

– Извини, что так получилось.

– Я готов исполнить долг любым способом, – пробасил воевода.

– За это я тебя и ценю.

Однако последнюю фразу Агата произнесла рассеянно, напряженно обдумывая принесенное Раздавителем сообщение.

Карлос Грид.

Леди Кобрин давно выбросила мальчишку из головы. Жив он или нет, болтается на виселице или блуждает по опаснейшей Пуще – какая разница? Лашар – мастер создавать улики, имперский прокурор подкуплен, а значит, нет у Карлоса шансов – он умрет. Должен был умереть, но мальчишка борется, и не просто борется, а ухитрился совершить непредсказуемый поступок, заставивший Маркуса бросить все и отправиться в Фихтер.