Праймашина - Вадим Панов

– Отомщу, – сквозь зубы пообещала Шахмана. – Достану и в Загробном мире!

– Первая жертва! – провозгласил жрец.

– Я не хочу умирать!!

– Да будет так! – рявкнули фанатики, отвечая словам жреца.

Сверкнул ритуальный клинок, острый как бритва и жаждущий крови. Шахмана разразилась ругательствами, Карлос похолодел, распластанный на алтаре Акакий завизжал, жрец захохотал…

А в следующий миг его лицо исказила гримаса – в плечо вонзился арбалетный болт.

– Нет!

Кровь брызнула на стоящих рядом людей, но распаленные фанатики не сразу сообразили, что происходит.

– Да будет так!

И только тут их слаженный хор нарушил пронзительный, полный ужаса визг из задних рядов.

Выскочивший на поляну воевода начал именно с них – с задних рядов, круша черепа и кости ударами тяжелой булавы.

– Во славу Гридии!

– Ураган!

– Генрих!

– Спасите меня!

Фанатики наконец-то поняли, что их убивают, попытались организовать отпор, – даже отправляясь на оргию, мужчины прихватили с собой копья и топоры, но достойно противостоять разъяренному Герою обычные люди не могли при всем желании.

Рисковать жеребцом воевода не хотел, бросился в атаку пешим, однако разницы для несчастных фанатиков не было никакой: скоростью и натиском Генрих напоминал самый настоящий ураган. Широкий взмах булавой – и на землю падают сразу двое мужчин, щит принимает копейный выпад, ответный удар вбивает фанатика в землю. И все это – мгновения. Неимоверно коротенькие секунды, бегущие со скоростью лесного пожара. Удары, удары, удары… Бросившихся к лесу людей Генрих не преследовал, не желал превращать спасение друзей в убийство, но тех, кто осмеливался сопротивляться, истреблял безжалостно.

Удар, удар, удар…

Кровь, переломанные кости, вопли разбегающихся людей… Ими усеял Ураган свой путь к древнему храму. Кровавый путь. Пять или шесть полновесных секунд прошло с начала боя, но облик поляны разительно изменился: трупы, кровь, оружие на земле, растоптанные яства и опрокинутые факелы. Жалобный вой из леса и снова трупы.

Раненый жрец пытался укрыться внутри, но дверь не удержала Генриха, воевода вынес ее, едва заметив, и мощный удар в голову стал жирной точкой, обозначив окончание побоища.

– Да возблагодарят тебя все прайм-устройства мира, – пробормотал прячущийся за алтарем Акакий. – Ты и представить не можешь, насколько вовремя явился.

Поскольку освобождать его от цепей никто не торопился, Бенефит, надеясь отыскать ключ, принялся обыскивать карманы стражников. А воевода подошел к телеге и разрезал удерживавшие Шахману веревки.

– Ты как?

– Теперь отлично.

Егоза взяла нож, подошла к хрипящему на земле «рачительному» – тяжелая булава Урагана переломала хуторянину несколько ребер – и одним движением перерезала подлецу горло.

После чего повторила:

– Теперь отлично. – Вытерла клинок об одежду мертвеца, выпрямилась и прищурилась: – Надо вернуться на хутор.

– Там лошади и вещи, – добавил Карлос, с которого снимал цепи успевший освободиться Акакий.

– И мои тоже, – встрял в разговор Бенефит. – Не помню, говорил я вам или нет, но я путешествовал на бричке. На замечательной, удивительной бричке, которую я подверг ученому усовершенствованию…

– На хуторе все в порядке, – произнес Ураган, бросив на Бенефита недоуменный взгляд. – Всех, кто там оставался, я запер в сарае. Вещи они не тронут.

– Вот и чудненько.

Чудненько и получилось.

К некоторому сожалению для путников, возвращение на хутор не сопровождалось приключениями – счастливое освобождение окрылило и Карлоса, и Героев, и даже Акакия, и от хорошей драки с Чудью или вернувшимися фанатиками путники не отказались бы, но она не случилась. Хуторяне, пережившие радость общения с разъяренным Героем, к следующей встрече не стремились, а Чудь то ли не рисковала связываться с познавшими сладость победы гридийцами, то ли ее попросту не оказалось поблизости.

Как бы там ни было, до хутора добрались спокойно. Тщательно обыскали дома, вернув украденные вещи. Подумав, прихватили немного продуктов – только чтобы хватило до Фихтера, а после собрались у конюшни. Выезжать решили на рассвете, до которого оставалось часа два, не больше, спать никому не хотелось, а потому болтали, неспешно готовясь к дороге.

Шахмана рассказывала Генриху подробности их с юношей путешествия, а Карлос, улучив момент, когда Акакий отправился к колодцу, последовал за ним.

– Уже решил, что будешь делать дальше?

– Я… – Судя по всему, Бенефит ждал этого разговора и отвечать собрался по обыкновению развернуто. – В тот самый миг, когда…

– Обойдемся без словоблудия, – холодно предупредил юноша. – Мы не в сарае, мы не связаны, и ничто не заставит меня выслушивать твои длинные речи.

– Совсем?

– Абсолютно.

Спорить Акакий не рискнул. Вздохнул, пожал плечами, мгновенно превратившись в растерянного и слабого старика, после чего жалобно произнес:

– Мне в Фихтер надо. Я говорил.

– Рискнешь один ехать или к нам присоединишься?

– Если возьмете – буду рад, одному путешествовать опасно. Опять же, бричка у меня видная, по-научному усовершенствованная, ее всякий отнять пожелает…

– Я ведь сказал: без словоблудия.

– Слушаюсь.

Карлос потер шею.

Мнения насчет говорливого Бенефита разделились. Егоза, утомленная совместным пребыванием в темнице, предложила ученого оставить. В смысле, не брать с собой, потому что достал, трепло неумолкаемое. Благодушный Ураган против Акакия ничего не имел, указав, что бросать человека посреди Пущи неприлично, а бричку можно использовать для груза, облегчив тем самым жизнь лошадям. Кроме того, добавил Генрих, лучше Бенефита держать под присмотром, потому что куда ученый побежит, оставшись один: по своим делам или к стражникам за наградой, сказать трудно.

Таким образом, последнее слово оставалось за юношей, и он испытывал вполне понятные сомнения.

– Ты знаешь, что меня обвиняют в убийстве отца?

– Да, лорд Карлос, знаю, – не стал скрывать Акакий.

Юноша ответил ему тяжелым взглядом, помолчал, после чего продолжил:

– И?

– Это не мое дело, лорд Карлос, – твердо произнес ученый. – Но если вы спросите, сдам ли я вас стражникам, то нет, не сдам. Вы спасли мне жизнь, а Акакий Бенефит знает, что такое честь.

Оставалось решить: верить его заявлению или нет? А поскольку сделать правильный вывод о незнакомом человеке почти невозможно, Карлос решил принять сторону Генриха и оставить Бенефита под присмотром.