Праймашина - Вадим Панов

– Иногда.

– Покажи, – велел юноша.

– Э-э… – Было видно, что Акакию очень хочется завести разговор о деньгах, но в итоге осторожность победила, и ученый вздохнул: – Конечно, лорд Карлос, как вам угодно. – Он спрыгнул с козел, вытащил мешок и вытряхнул его содержимое в бричку. – Пожалуйста. Ничего примечательного, конечно, но зато все чистое и крепкое. А то, что одежду уже носили раньше, так это, само собой, естественно. Со мной ведь, случалось, не только деньгами расплачивались, бывало, тулуп какой предложат или рубашку чистую…

– Я понял, понял, – отмахнулся спешившийся Карлос. – В рухляди мы сами разберемся, а ты… Ты иди, прогуляйся до ветру, к примеру, нам поговорить надо.

Бесцеремонные слова и холодный тон сделали свое дело: Бенефит вздохнул и послушно направился к кустам.

А гридийцы столпились у брички.

– Неразумно ехать в Фихтер вместе, – спокойно произнес юноша, разглядывая Героев.

– Это еще почему? – нахмурилась Егоза.

– Потому что меня ищут. Несмотря на то что Фихтер город вольный, он расположен в Кобрии, и слово леди Агаты звучит здесь весомо.

– Мы наверняка опередили гонцов.

– Возможно все, – покачал головой юноша. – И в любом случае следует принять меры предосторожности.

– Я согласен, – кивнул воевода.

– Ну, хорошо, давайте примем меры, – согласилась Шахмана, которой не терпелось приступить к активной деятельности. – Какие?

– Сначала обсудим план действий.

– Прайм! Раз у нас нет прайм-индуктора, нужно добыть как можно больше прайма и с его помощью оживить Арчибальда и Самострела.

– Это займет слишком много времени, – заметил Карлос. – И вы прекрасно знаете, что без индуктора мы запросто можем получить не Самострела с Ржавым Усом, а странных уродов с лишней парой ног.

У него были мысли насчет действий в Фихтере, однако юноша намеренно устроил совещание, желая, чтобы Герои почувствовали себя полноправными членами команды. Пусть выскажутся, пусть примут участие, так им будет проще согласиться с приказами, замаскированными под «принятое сообща решение».

– Здесь полно контрабандистов, у них наверняка есть прайм.

– Извини, Егоза, но контрабандисты любят деньги, – прогудел Ураган.

– Мы прихватили немного из схрона и в хуторе нашли…

– Не хватит.

– У меня есть восемь сталегорских алмазов, – улыбнулся Карлос. – Они лежали в том же тайнике, что и каталисты.

Сколько именно стоят камни, никто из гридийцев не знал, однако сталегорские алмазы давно превратились в синоним кучи денег, что позволяло юноше чувствовать себя достаточно уверенно. Тем не менее молодой лорд сомневался, что станет тратить деньги на прайм.

– Алмазы – это хорошо, но их еще нужно продать, – продолжил Генрих.

– Этим займется Егоза, – произнес Карлос.

– Я?!

– Ты въедешь в Фихтер одна и найдешь нужных людей.

– Я?!

– Ты не сможешь долго скрывать свою суть. – Юноша кивнул на ушки и роскошный рыжий хвост Героини. – Рано или поздно тебя раскроют, и у нас возникнут проблемы. Поэтому ты въедешь открыто, как посланница северного лорда.

– А вы?

– Мы с Ураганом переоденемся обычными людьми…

– Нет, – отрезал Генрих.

– Да. – Совещание закончилось, теперь Карлос отдавал приказы. Жестким, не терпящим возражений тоном: – Мы с тобой будем играть роль обычных людей. И попробуем разузнать, что случилось с Безвариатом Сотрапезником.

– Вот так возьмем и разузнаем?

– Начнем расследование, – поправился юноша. – Узнаем, что сможем, а потом обдумаем информацию.

– А мое оружие? Доспехи?

– Спрячем в бричке, Акакий ввезет их в город.

– Ты ему доверяешь?

– Да, – поколебавшись, ответил Карлос. – Он трепло и слабак, но он поможет.

– Почему?

– Потому что должен.

– Ты ему доверяешь? – повторил вопрос воевода.

– Я говорил с Акакием на хуторе, я ему поверил.

Герои переглянулись.

– Ладно, – нехотя протянул Генрих. – Ты – лорд. Тебе и решать.

– Всех коней возьмет Егоза, а мы с тобой, Ураган, пойдем пешком.

– Пешком?

Еще одно неприятное известие едва не добило воеводу.

– Посмотри на это тряпье. Неужели ты думаешь, что людям в такой одежде по карману племенные жеребцы?

Шахмана рассмеялась. Растерянность воеводы, а также испытание, через которое ему предстояло пройти, подняли девушке настроение и заставили позабыть о собственном, не вызвавшем никакого восторга задании.

– Мы пойдем без оружия?

– Разве ты не Герой?

– Герой, – вздохнул Генрих.

– В таком случае, ничего не бойся. – И Карлос, показывая пример, принялся снимать плащ.

– Где встретимся? – осведомилась Шахмана.

– Акакий рекомендовал постоялый двор «Лед и пламя», который держит какой-то Мартин на Линейной улице. Сказал, приличное заведение. – Вспомнив о Бенефите, юноша повернулся к кустам и помахал рукой: – Акакий, иди сюда! – После чего вновь вернулся к Героям и закончил: – Вечером собираемся в нем.

* * *

Марида и в самом деле потеряла много времени. Чудовищно много. До места, где работорговцы сошли на берег, девушка добралась лишь к ночи и отыскала его с большим трудом. Не узнала – борясь с течением, она не запомнила примет, – а просто поняла, что пришла: слишком уж удобной выглядела тихая заводь для контрабандных дел, благодаря твердому, каменистому берегу и густому кустарнику, скрывающему ее от посторонних глаз. Но проверить свою догадку Марида могла лишь утром.

Этого рассвета девушка ждала, как никакого другого. Измотанная, голодная, одетая лишь в легонькое платье, она дрожала от холода, периодически впадала в забытье, а приходя в себя, упрямо шептала:

– Я справлюсь… я справлюсь… я справлюсь…

Потому что только от ее стойкости зависели жизни друзей, и не было у Мариды права на слабость.

– Я справлюсь…

И она справилась.

Едва ночная тьма уступила место предутренней серости, Марида заставила себя подняться, намереваясь приступить к поискам, и почти сразу наткнулась на куст белого ореха, плодам которого как раз настало время созревать – судьба, словно устыдившись собственной жестокости, подкинула девушке подарок.

Подкрепившись и хоть немного восстановив силы, Марида отыскала следы повозок, на которые работорговцы погрузили ящики с ее друзьями, и пошла по ним, все дальше и дальше углубляясь в земли доктов. Пошатываясь и ругаясь. Внимательно прислушиваясь к каждому шороху и проклиная себя за то, что позволила работорговцам так далеко уйти.