Ярцагумбу - Алла Татарикова-Карпенко

– Особняк найти сможешь?

– Не-е-ет. Это где-то за городом. Туда везли вечером. Я и не старался запоминать дорогу, как-то в голову не пришло, эйфория, мне ведь хороший гонорар пообещали. А оттуда, какой там, соображал плохо. А парень тот русский до центра довез, денег не взял, я его поблагодарил да вышел. В какой-то подъезд забрел, на ступеньки присел, голову обхватил, чего делать? Так до рассвета и просидел, благо пару часов оставалось. Утром нашел театр на верфи, дождался в гостиной, когда режиссер проснется, он прямо в этом здании живет. Без паспорта даже разговаривать не стал. Но повезло, у них там пожилая женщина, бывшая актриса, ну, как бы педагогом работает, поверила, что у меня документы украли, забрала к себе на время, пока я соображу, что делать, как новую ксиву получить. Но я, честно говоря, не слишком торопился, домой не солоно хлебавши возвращаться не хотелось. У старушки было хорошо. Сытно и даже весело. Я ей по дому помогал, долгие ее монологи выслушивал, старикам ведь надо, чтобы их кто-то слушал, а рассказать им есть чего, за длинную жизнь столько историй копится…

– Так, только целыми днями по дому помогал и целыми вечерами слушал?

– Ну нет, конечно. Гулял…

– Гулял, значит… А чего ушел от старухи?

– Сын приехал. Он вахтово работает.

– Ясно. Все ясно. Сколько суток потом бездомничал?

– С неделю.

– Ну вот, еще неделю «домничать» будешь. Но, извини, гулять тебе не придется. Я уезжаю дней на пять-семь, останешься дом сторожить. Хельга будет приходить ежедневно, она хорошо за порядком следит и готовит. Я для тебя выберу книги на русском и фильмы. Будешь читать, смотреть. Потом расскажешь впечатления. Но читать и смотреть – обязательное условие. Проверю.

– А что еще?

– Еще? Ждать. Этого достаточно.

Набоковскую «Лолиту» Дан проглотил за сутки, с небольшим перерывом на сон. «Темные аллеи» Бунина показались ему скучными, благо рассказы короткие, быстро читаются. Однако «Легкое дыхание» и особенно «Дело корнета Елагина» ему понравились. Потом он взялся за «Сто лет одиночества», но бросил и стал пролистывать Брюсова. Здесь его изрядно захватили новеллы с лесбийскими мотивами. К шестым суткам он радостно одолел «Парфюмера» и вернулся к латиноамериканцам: «Аура» Фуэнтеса и «Выигрыши» Кортасара, просмотренные за недостатком времени второпях, окончательно убедили его в эротико-психологической направленности объемной литературной подборки. Фильмов было оставлено всего два. Оба Лилианы Кавани. «Ночного портье» он видел раньше, и только пробежался по «клубничным» эпизодам, а «Берлинский роман» посмотрел внимательно и с удовольствием. Фильм показался ему красивым, но построенным несколько наивно. Вернее, наивным увиделось ему поведение героев, людей вроде бы взрослых, умудренных любовным опытом, но так легко попавшихся на удочку этой юной, хитроумной японки.

Дан устал спешно пожирать хоть и полные эротизма, но порой сложные для его восприятия, непривычно обширные объемы текста. Он боялся не успеть и будто готовился к экзамену. Но по какому предмету? Чтение возбуждало его. Временами на него нахлынывали неприличные мечтания, в которые органично вписывалась его будущая работодательница в качестве главной героини. Это смущало Дана, но он отмечал, что вполне определенно скучает по ней и ждет не только, дабы ее появление закончило время его затворничества, нарушаемого единственным человеком – заботившейся о нем Хельгой, но и по причинам куда более романтического свойства. Или не романтического, а вовсе даже жесткого, лишенного любовного флера, юношеских светлых эмоций? Ведь если, как он привык выражаться, положить руку на почки и печень, придется признать, что он испытывал к ней конкретное мощное сексуальное влечение. Он просто хотел ее. И видел в героинях прочитанных им новелл только ее. Всюду ее.

Элза не появлялась еще два дня, которые он перенес с трудом, мучаясь уже своим заключением, то болтаясь в кресле-качалке на лужайке перед домом, то злобно крутя педали велотренажера, то слоняясь по комнатам особняка, обставленным в стиле фьюжн и порой удивляющим Дана своей неожиданной «начинкой» в виде коллекции японского оружия или балийской деревянной скульптуры, которую он принимал за африканские поделки. Отлеживая бока на диване в гостиной, он почти осилил «Сто лет одиночества» Маркеса, находя теперь эротизм в каждой фразе, в каждом образе. Наконец, он отбросил книгу и, пользуясь тем, что Хельга, накормив его помидоровым супом с гренками и куриными грудками в ананасовой подливе, уже часа два как усеменила на автобусную станцию, оставив его наедине с домом, кинулся в спальню Элзы, распахнул шкаф и зарылся в ее платьях, пахнувших духами и ее телом.

Он скоро опомнился, сказал сам себе: «Идиотизм какой-то!», в сотый раз посетовал на себя за то, что не спросил у Элзы номер ее мобильника, прекрасно понимая, что если бы считала нужным, она сама продиктовала бы его, вконец разозлился на Элзу за свое затворничество и на себя за то, что, как дурак, согласился на него и, не раздеваясь, рухнул в свою постель.

Когда он проснулся от резкого похлопывания руки по его плечу, ему показалось, что сон его был хоть и крепок, но краток.

– Поднимайтесь, юноша! Скорее, скорее! В душ! Через тридцать минут мы должны быть на другом конце города. – Кареглазый, лысоватый, невысокого роста человек в дорогом фланелевом пальто поверх смокинга приподнял Дана, встряхнул за плечи, подтолкнул в сторону ванной.

– Который час? Ночь на дворе! Куда ехать? Кто вы? – Дану страшно хотелось спать, казалось, он сейчас упадет и тут же уснет на полу.

– Элза ждет, – мягко сказал по-польски мужчина и добавил на чистейшем русском: – Поторопимся! Меня зовут Борис.

– Вы сказали, нам надо быть на другом конце города, но мы давно уже выехали из Гданьска, – недовольно ворчал Дан в машине.

– Городом здесь часто называют Троеград – Гданьск, Сопот, Гдыня. Но если честно, цель нашей поездки несколько дальше. Не волнуйтесь, скоро прибудем, – успокаивал его Борис.

Машина свернула с основной трассы влево, теперь фары забирали у темноты узкую, извилистую дорогу, окруженную летним нарядным и в ночи таинственным лесом. Дан вольготно разместился на широком заднем сиденье, Борис дремал рядом с водителем. Дану спать уже не хотелось. Его одолевало любопытство, желание скорее увидеть Элзу, потребность двигаться, действовать. Вот сейчас, наверное, и начнется работа. Но в чем, наконец, будут заключаться его обязанности?! Фантазия рисовала кадры из «Роковой красотки», какой-нибудь «Никиты» и даже роль агента 007 ладненько примеривалась им на себя. Было страшновато и вместе с тем радостно, воротничок дорогущей белой сорочки хрустко упирался в подбородок, время от времени Дан видел в зеркале заднего вида свое лицо, красиво расположившееся над черной шелковой бабочкой, и оставался собой весьма доволен.

– Вот это да! Настоящий! Не ожидал, – разинул рот Дан, глядя на возникшую перед ним громаду замка в сиянии прожекторов, расположенных где-то внизу, в траве.

– Восемнадцатый век. Барокко. Три тысячи квадратов, шестнадцать башен, высота потолков от пяти метров и выше, в отдельных помещениях. Архитектор… Ну, что стоять, потом как-нибудь полюбуетесь. Поторопимся.