Твой гнусный секрет - Эвелина Шегай

Перекатившись с живота и сев на постели, София сладко потянулась. Поймала на себе пристальный взгляд и запоздало дёрнулась, прикрываясь руками. Конечно, её богатства не отличались впечатлительными объёмами, но всё же спокойно щеголять перед мужчиной в чём мать родила она не умела.

Обнаружив в тумбе любезно оставленную футболку, она нырнула в неё и утонула — эта вещица даже на Доминике наверняка сидела свободно: длинная и мешковатая, как платье, и доставала ей до середины бедра, скрывая все стратегически важные места.

— Как спалось? — спросил он, стоило ей присесть на высокий барный стул, и включил воду, чтобы сполоснуть помидоры.

При звуке льющийся воды у неё тут же промелькнули мысли-образы с сегодняшней ночи, когда они переместились из постели в душ. И от воспоминаний, что он творил с ней после того, как опустился на колени под упругими струями горячей воды, София смущённо прикусила губу и отвернулась, внезапно заинтересовавшись видом из окна.

— Хорошо, а тебе?

— Я бы хотел так каждый день засыпать и просыпаться, — тихо признался Доминик возле её уха.

Вздрогнув, она резко обернулась и едва не столкнулась с ним носами. Он стоял, облокотившись на высокую столешницу, и немигающим взглядом смотрел ей в глаза. Такой красивый и манящий. Захоти Доминик пойти на новый круг — София с радостью согласилась бы.

Однако в дверь кто-то позвонил, а потом ещё и требовательно забарабанил кулаком.

Оглянувшись на тёмный коридор, он напряжённо бросил ей:

— Иди в спальню и закрой шторы. Сиди там тихо, пока я тебя не позову. Хорошо?

— Хорошо, — растерянно отозвалась она и послушно сделала то, что он попросил.

София забралась в вязком полумраке на кровать и обхватила колени руками. Она достаточно изучила его, чтобы понимать, — Доминик не стал бы прятать её из простой прихоти. Незваный гость нёс для неё угрозу.

Входная дверь распахнулась, и кто-то резким неприятным мужским голосом рявкнул:

— Чего так долго?

Последовали тяжёлые шаги в туфлях по паркетным доскам. Они остановились неподалёку от стеклянной перегородки, отделяющей зал от спальни, и всё тот же дребезжащий голос скупо, но достаточно агрессивно, чтобы появилось отталкивающее чувство, осведомился:

— Как ты следишь за своим братом, что он опять влип в историю?

— Он давно не ребёнок, чтобы за ним следить, — холодно ответил Доминик.

Раздался звонкий шлепок, как от пощёчины.

Рука Софии тут же дёрнулась, и ладонь накрыла рот, не давая ни звуку просочиться.

— Я сказал тебе следить за ним в оба глаза, значит, надо следить. Что непонятного, уродец?

— Что он сделал?..

— С какой-то прошмандовкой переспал. Даже нормально девку снять не может, идиот. Эта шлюха на следующий день в полицию заявилась снимать побои. Он ей не только лицо раскрасил. Там полный набор: сломанные рёбра, сотрясение мозга… что-то ещё было. Короче, так просто не замнёшь дело. Если это всплывёт в новостях, то у меня может сорваться сделка на десять миллионов.

— Хочешь, чтобы я принудил её отозвать заявление?

— Да, делай что хочешь: дай ей денег, соблазни и переспи, запугай. Главное — заставь заткнуться.

— Почему всю грязную работу делаю я?.. Не думаешь, что Николе пора за свои поступки брать ответственность?

— Старшие в ответе за младших.

— Этот младший мне нож в спину воткнёт при первой подвернувшейся возможности.

— Между сыновьями должна быть конкуренция, чтобы они выросли сильными. Кризис закаляет характер, а победа в сражении делает из сопливого мальчика мужчину.

— В каком месте это конкуренция? Ты нас тупо стравливаешь, — едко усмехнулся он и тут же рвано вздохнул.

Несколько минут София слушала что-то похожее на глухие звуки ударов. Шипение грязных ругательств. И какую-то невнятную возню, из-за которой она покрылась с ног до головы зябкими мурашками.

Из-за непонимания: зачем Доминик пустил кошмарного незнакомца в дом и терпел всё то, что он с ним делал, — София всё больше пугалась. По щекам побежали горячие слёзы от страха, вдавившего её в матрас подобно каменной глыбе, что не сдвинуть в одиночку.

— Пока ты живёшь на моём обеспечении, будешь выполнять всё, что я тебе скажу. Скажу целовать мои ноги — упадёшь на колени и начнёшь их вылизывать, — снова заговорил неприятный голос, хозяина которого она ненавидела уже всем нутром. — Чего молчишь, уродец? Что-то не нравится? Так стань сильнее и дай мне отпор.

Опять последовала возня, но в этот раз продлившаяся недолго, и наконец-то туфли застучали широкими каблуками о пол, постепенно удаляясь. Практически стихли, когда вдруг остановились.

— Ах да. Твоя мамаша объявилась, — небрежно бросил незнакомец. — Наглости ей, как обычно, не занимать — деньги клянчила. Видимо, кончились те, что украла. Ещё мне птичка на хвосте принесла, что она пытается узнать, где ты живёшь.

— Понял.

— Если заявится к тебе на порог, надеюсь, ты знаешь, что делать?

— Да.

— Хорошо, — удовлетворённо фыркнул он. — Не затягивай и побыстрее разберись с той прошмандовкой.

Хлопнула входная дверь. Пискнул электронный замок. И наступила мёртвая тишина.

София долго сидела без движения, вслушиваясь в малейшие звуки по ту сторону стеклянной перегородки. Ждала, когда Доминик её позовёт и всё объяснит. Но шли секунды, а за ними минуты — этого не происходило. Кажется, она совсем потеряла ход времени, когда услышала стук упавшего на пол телефона. А за ним последовали и другие пугающие звуки: звон разбиваемой посуды, грохот опрокинутой мебели. Было такое чувство, будто Доминик сошёл с ума и решил обратить своё жилище в руины.

Снова наступило затишье. В этот раз оно длилось гораздо дольше. София больше не могла терпеть. Её натянутые нервы оказались не в состоянии выдержать напряжения, повисшего в воздухе дорогой квартиры, являющейся, по сути, ошейником для одного конкретного парня. Она подошла к перегородке и робко выглянула из-за шторы.

Доминик сидел на полу, прислонившись к дивану, и обхватывал голову руками. Но, похоже, услышал звук отодвигаемой шторы, поэтому приподнял лицо и посмотрел в её сторону.

— Софи?.. Чёрт, — горько улыбнулся он.

За короткий миг на его лице проскочила целый ворох из разных чувств: растерянность, испуг, недовольство, смущение, и в конце концов всё это рухнуло в мрачную решимость. Но что стояло за этой решимостью — можно было лишь гадать.

София вышла из спальни и, на цыпочках обойдя осколки вдребезги разбитой вазы, остановилась у дивана. Она присела рядом и с неприкрытой тревогой заглянула в отстранённое лицо. А не найдя никаких повреждений помимо тонкой кровоточащей ранки на верхней губе, облегчённо выдохнула. Всё не так уж и страшно. Из-за того, что она ничего не видела, а только