Между Мраком и Светом - Юрий Соколов

— Принимайте! — бросил разведчик кому-то. — Заждались уже?

— До последнего не верил, что ты его возьмешь, — ответил Игану глубокий густой бас.

— А почему не верил? Надо всего лишь знать, где брать. Хорингер — голова, ошибается он редко… Ну ладно — езжайте. Доставьте дезертира к маэстро как можно скорее. А я обратно в «Сухую гавань». Замаскировался там под одного нищего, а он почти постоянно сидел у башен на входе. С утра у одной, а после обеда у другой, чтоб солнце в глаза не светило. Долгое отсутствие персонажа может вызвать недоумение.

— Разве ты не с нами?

— Нет. Я пока дезертира поджидал, разнюхал кое-что. Хорингеру будет интересно. Так что поболтаюсь у таверны еще. Прикрытие хорошее, жалко бросать. А по дезертиру мне и докладывать нечего. Увидел — втерся в доверие — взял… Езжайте. И я поехал.

Иган вновь вскочил в седло. Меня забросили в повозку. Рядом устроились два воина пятидесятого уровня, с габаритами самцов-горилл на пике форм. Раздались покрикивания возницы, щелканье кнута — и повозка тронулась с места. Позади застучали копыта лошадей конвоя, и вскоре мы уже мчались по Ревскому тракту в сторону Каритека, не намного тише, чем раньше с Иганом. С той только разницей, что ехать мне стало комфортнее: днище повозки устилало мягкое свежее сено.

Понемногу приходя в себя, я обдумывал произошедшее. Конечно, Шлим мертв уже несколько дней, и его труп надежно спрятан. А освободившуюся вакансию бывшего сподвижника Гамбара занял под личиной агент Хорингера. Знакомое имя… Ах да, его упоминали герцог и Герхард — в последнем разговоре между собой, при котором присутствовала моя скрытая сущность. И было сказано, что этот Хорингер разослал во все стороны гонцов для сбора сведений обо мне. А еще, как теперь выяснилось, маэстро напряг извилины и понатыкал своих людей всюду, где я мог всплыть. Наверно, он командует у герцога разведчиками. А также контрразведчиками, диверсантами, убийцами и прочими рыцарями плаща и кинжала — вряд ли для разной деятельности подобного рода у Генриха Каритекского предусмотрены отдельные службы.

В таверне о моем исчезновении пока не знают. Когда узнают, ничего не смогут предпринять. Я тоже ничего не сумею сделать. Оружие у меня не отобрали, — но как им воспользоваться? Наброшенные Иганом путы не обычные, их не перетрешь. Два мордоворота рядом глаз с меня не сводят. На мне эгида, однако я знал по прошлому опыту, насколько это тормозная и непредсказуемая штука. Влип по самые уши… Я даже не успею придумать что-то такое, что сошло бы за план действий. До Каритека мы доедем быстро — или с одной остановкой для смены лошадей, или вообще без остановок.

И действительно: в первый раз повозка затормозила только у городских ворот, что я понял по разговорам командира конвоя со стражей. Во второй — у ворот замка. В третий — непонятно где, и тут мы застряли. Командир утверждал, что у него приказ передать дезертира Хорингеру, а тот, кто чинил препятствия движению, хотел забрать меня себе и сразу засунуть в тюрьму. То обстоятельство, что после допроса у Хорингера я так и так попаду в тюрьму, его не устраивало. У него тоже приказ — коменданта замка. Сперва — тюрьма, а уже после, если надо, меня позволят допрашивать и Хорингеру, и кому там еще приспичит. Конец спору положил строгий начальственный голос, велевший поместить меня в тюрьму, только туда, и никуда более. Все должно идти согласно регламенту.

— Слушаюсь, господин комендант, — недовольно процедил командир конвоя.

Не печалься, дядя! Махни рукой и забудь. Бюрократия непобедима.

Повозка повернула, проехала еще немного. Послышался скрип тяжелых ворот, лязг поехавшей вверх подъемной решетки. В тюремном дворе меня извлекли наружу, сняли путы, разоружили и раздоспешили. Кузнец заковал в кандалы, маг наложил на них заклинания. Дюжие надзиратели с собаками повели по коридорам. На первом этаже мы не остановились: лестница вниз, поворот, еще лестница вниз… Это длилось так долго, словно мы спускались к центру Земли. Только ведь во Вселенной Дагора никакого центра Земли нет — возможно, меня засунут еще глубже. Вот и камера: настоящий каменный мешок. Кроме двери в ней только два отверстия: одно в стене, для вентиляции, второе в полу, для стока нечистот. Хрен знает зачем, но оба зарешечены, хотя в них не пролезть и карлику. Один из надзирателей молча осмотрел помещение, светя себе факелом, и вышел. Дверь закрылась, щелкнули запоры, я оказался в темноте и опустился на кучу гнилой соломы в углу. В самом отвратительном настроении — в тюрьме я никогда не сидел, а оказаться в такой и не думал.

Поделом тебе, Ваня: будешь знать, как заниматься благотворительностью. Правильные люди при виде нищего сразу начинают вопить «бог подаст!», а если убогий несмотря на это рискнет приблизиться, разворачивают его на сто восемьдесят градусов и дают пинка под зад. А ты с ходу согласился таскать для шибанутого алкаша мешки с углем и бездумно побрел за ним бог весть куда, как теленок на привязи. Сиди теперь здесь и думай о своем поведении.

Когда начнутся допросы? Сегодня? Завтра? Я бы на месте дознавателей начал завтра. Или позже. Каждые сутки отдыха в подземном отеле должны сами по себе все более настраивать жильцов на разговорчивость.

Ощупав от нечего делать кандалы, я улегся и задремал. Ну а чем заняться? Стены простучать? Я и так видел, пока свет был, что они прочные. У меня не будет долгих лет, чтобы расковырять кладку зубочистками. И кто, кстати, выдаст мне зубочистки.

Понемногу меня затянуло из дремы в настоящий сон — беспокойный, наполненный кошмарами. Не успевал закончиться один, как начинался следующий, еще страшнее предыдущего. Меня судили, пытали, казнили, причем много раз, и куда более мучительно, чем это бывает в действительности. Иногда я понимал, что сплю, однако от такого понимания странным образом становилось не легче, а тяжелее. Скорей бы уже проснуться, и пусть казнят по-настоящему. Или лучше не просыпаться? Ведь сразу не казнят — сперва измусолят всего дурацкими процедурами. Согласно регламенту, как сказал комендант. А регламенты похуже пыток могут быть. И бывают.

Разбудил меня негромкий хлопок, породивший легкое движение воздуха в окружающей сырости, вони и затхлости: в камере открылся портал. Кого он ко мне пропустил? Кому вообще может быть разрешено посещать заключенных порталами?

Мелькнула сумасшедшая мысль, что от меня решили избавиться по-тихому, не допустив публичной казни. Насколько это вероятно и зачем могло понадобиться, я и размышлять не стал. Ничего ведь не знаю ни о придворных герцога, ни о всяких там закулисных интригах. Но если в камеру действительно явился палач, попробую задушить его цепью ручных кандалов. Пусть только горло помну — и то будет отрада. Надо же как-то отблагодарить того, кто взял на себя труд отправить несчастного зека на тот свет быстро, избавив тем самым от уготованных ему издевательств?

Нет, серьезно: не спасибо же говорить собственному убийце. А то он и вправду возомнит себя благодетелем.

В двух шагах от меня зажегся огонек, понемногу разгоравшийся ярче. Он осветил человека с украшенным драгоценностями магическим посохом и в дорогом плаще. Типичный высокоуровневый маг. Посланник Герхарда? Тому, наверно, не терпится проверить, в каком я состоянии. И, быть может, задать пару вопросов. Хотя бы через подручного.