Точка бифуркации - Андрей Величко

И вот, значит… как оно там правильно говорится-то? Мое величество, осознав неизбежность перемен и вникнув в народные чаяния, наконец-то решило провести либерализацию внутренней политики Российской империи. То есть я издал указ, в котором ограничивал цензуру, разрешал создание политических партий и объявил о скором созыве органа подлинного народовластия (только не смейтесь) – Государственной думы. Первой задачей которой станет разработка конституции – то есть высшего закона, имеющего безусловный приоритет над всеми прочими актами, уложениями и местными законами в империи. И уж где-где, а в Финляндии сразу поймут, чем это для них чревато.

В другой истории власть под давлением возмущенного народа вынуждена была пойти на созыв Госдумы и введение конституции. Мало того, что это не прибавило ей авторитета, так и размежевание сразу пошло самым для нее невыгодным образом. С одной стороны – народ, он за все новое и вроде как прекрасное против всего отжившего. С другой – правящая элита, она наоборот.

И у меня были планы разыграть все несколько не так, благо обстановка позволяла. С одной стороны – власть в союзе со всеми прогрессивными силами общества, с другой – отщепенцы из того же общества. Кто-то будет противиться новому по дурости или просто от недостатка образования, а кто-то – из шкурных соображений, и одна из важнейших задач власти – не смешивать первых и вторых (а если кто-то где-то смешает, виноват будет дядя Николаша). То есть финны по идее будут бороться не против угнетающего их царизма, а против либеральных преобразований, поддерживаемых всеми здоровыми силами общества. И, значит, ату их, оголтелых реакционеров! Во имя грядущей социальной справедливости.

Правда, эти самые здоровые силы не сразу поняли всю глубину стоящей перед ними задачи и даже поначалу попытались слегка возмутиться, так что мне пришлось съездить в Зимний, где произошла встреча императора с политическими деятелями всех мастей, от либералов до монархистов, специально туда приглашенными.

Естественно, сразу же появились претензии. Основную озвучил Гучков – мол, избирательная кампания начинается через неделю и как к ней можно успеть подготовиться?

В ответ я процитировал ему его же статью месячной давности, где он утверждал, что демократические преобразования в России запоздали как минимум на десятилетие.

– Неужели вы, Александр Иванович, хотите их еще отложить? – удивился я. – Мне кажется, что это не лучший выход. Просто потому, что введение конституции откладывать нельзя. И если ее проект не сможет подготовить Дума по причине того, что она будет еще не избрана, то этим придется заниматься специально назначенным мной людям. Так что, если вы действительно собираетесь принять участие в разработке судьбоносного для России документа, рекомендую поспешить.

– Спешка никогда до добра не доводила! – громко заявил какой-то толстомордый тип из заднего ряда.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил я.

– Морозов Савва Тимофеевич.

«Вот чудеса, – подумал я. – Он же вроде как должен был помереть еще в прошлом году!» Точно, в той истории было какое-то весьма подозрительное самоубийство, чуть ли не двумя выстрелами в затылок со связанными руками. А вот не надо было всяких эсеров финансировать! Так здесь, в этом мире, он что, сумел удержаться от опрометчивых шагов? И ведь, получается, благодаря мне. Вот что значит невнимательно прочитать список приглашенных, укорил я себя и ответил:

– Я, например, думаю над улучшением государственного устройства России почти непрерывно уже не помню сколько лет. И господа либералы, если судить по их печатным выступлениям, только о благе страны всю жизнь и размышляли без сна и отдыха. И в этих условиях почти два месяца на избирательную кампанию плюс еще два – на разработку проекта конституции более чем достаточно. Ведь нужно не придумать что-то совершенно новое, а всего лишь связно записать давно придуманное и даже, не побоюсь этого слова, выстраданное! А ежели у вас такого до сих пор нет, то, наверное, это есть повод задуматься: а не совершаете ли вы ошибку, решив заняться политической деятельностью?

Произнося эту ахинею, я косился на сидящего в правом углу князя Ухтомского – мол, неужели непонятно, что пора задавать первый из заранее согласованных вопросов. Я, конечно, и на всякие непредвиденные отвечать могу, язык вроде подвешен более или менее правильно, но вам же самим придется в нужном ключе потом комментировать то, что я тут наболтаю!

Князь не подвел. Он встал, солидно прокашлялся (я даже подумал – сейчас бы ему еще и высморкаться) и провозгласил:

– Ваше величество, но ведь некоторые организации, формально не являющиеся политическими партиями, реально имеют практически все признаки оных! Например, трудовые союзы, пестуемые господином Зубатовым. И, значит, они изначально готовы к избирательной кампании лучше, нежели здесь присутствующие, которым еще только предстоит создавать свои партии. Не является ли это, так сказать, некоторой форой?

– Конечно, является, – с готовностью подтвердил я. – И это не только у Зубатова. Почти у каждого есть какие-то свои козырные карты, отсутствующие у прочих. Например, сравните тираж и популярность московской «Рабочей газеты» и ваших «Санкт-петербургских ведомостей». И какое издание будет иметь больше возможностей для предвыборной агитации? Или, например, кто сможет вложить больше денег в избирательную кампанию – тот же Зубатов или недавно выступавший здесь господин Морозов? Я считаю, что равные условия для всех кандидатов обеспечивает невозбранная возможность беспрепятственного применения их изначальных преимуществ. А народ – он, выслушав всех, и сделает свой выбор.

В мире есть немало вечных вопросов, однозначного ответа на которые до сих пор нет. Сможет ли всемогущий господь создать такой тяжелый камень, которого ему не поднять? Когда умрет последний дурак? Что появилось раньше, курица или яйцо? И есть ли жизнь на Марсе, в конце-то концов?

Пожалуй, к этой подборке можно приплюсовать еще один – что первично, внешнее воздействие на государство или его внутренние процессы?

Так вот, именно тут какое-то подобие ответа у меня было – они взаимосвязаны. Стоит только возникнуть каким-либо внутренним проблемам, как за кордоном тут же находятся те, кто начинает щедро финансировать их развитие, однако это только одна сторона медали. А вторая – если моя страна вдруг начнет кому-то очень сильно мешать, то этот кто-то не пожалеет денег, чтобы у меня на совершенно пустом месте возникли внутренние проблемы. И у него очень даже может получиться – если, конечно, я и мои компетентные органы будут дружно хлопать ушами.

Именно с таких позиций я рассматривал текущее международное положение России.

Да, у нее скоро появятся некоторые внутренние проблемы. Правда, они, мягко говоря, несколько специфичны тем, что в значительной мере будут созданы самой властью, причем с заранее обдуманными намерениями. Но ведь это мало кому известно! И, значит, я имел основания считать, что вскоре зарубежная помощь нашим революционерам, а особенно финским, польским и прибалтийским, будет существенно расширена. Потому что, во-первых, когда это заграница уклонялась от спонсирования внутрироссийских беспорядков? Что-то я такого не припоминаю. А во-вторых, в данный момент Россия ухитрилась основательно осложнить жизнь и Англии, и Франции. Ламсдорф (министр иностранных дел) даже утверждал, что на меня и Австрия за что-то обиделась, но я ему объяснил, что Франц-Иосиф был обижен на Россию с самого своего рождения, и раньше кончины обида у него не пройдет. Это просто свойство организма, ни к политике, ни к экономике отношения не имеющее.