Точка бифуркации - Андрей Величко

Японцам же следует намекнуть, что при условии подтверждения признания Маньчжурии и Монголии зонами российских интересов мы в ответ поддержим любые их устремления не только в оставшемся Китае, но и на Филиппинах.

Ну, если даже теперь история не ушла за точку невозврата, то я даже не знаю, что с ней, заразой, можно еще сделать!

Примерно такие мысли меня посетили по получении известий об успешном начале мексиканской социалистической революции под предводительством генерала Панчо Вильи.

Вот только если даже она и ушла, то это вовсе не значит, что мне, как я раньше надеялся, скоро можно будет начинать готовиться к уходу на покой, потому что мировую войну, похоже, все-таки удалось отодвинуть в достаточно отдаленное будущее. Увы, сидеть на троне, похоже, придется до самой смерти. Эх, грехи наши тяжкие…

По этому телефону мне звонили очень редко.

– Ваше величество, на третьем контрольно-пропускном пункте чрезвычайное происшествие! Предварительно ему присвоена категория а-два. Возможна переквалификация на единицу. Оперативный дежурный капитан Анисимов.

– Жду личного доклада, – кивнул я и положил трубку. Да уж, похоже, у террористов серьезный прогресс. Я, честно говоря, не ожидал, что из категории «А» вообще будет реализован хоть один сценарий, а тут на тебе – сразу двойка, а то и кол. Хорошо хоть, что не ноль. Кто это у нас начал проявлять такую неумеренную активность? Наверное, скоро узнаю. Рита, правда, скорее всего, будет недовольна. Только она собралась слетать в Берлин, уже и вещи собрала, дирижабль полностью готов к полету, и на тебе! Пока ситуация не прояснится, лететь никуда нельзя.

Минут через десять я узнал детали. Оказывается, полчаса назад на третий КПП явился хорошо одетый господин лет сорока и заявил, что хочет передать личное письмо для его величества. Причем он специально подчеркнул, что послание чрезвычайно конфиденциальное и для чужих глаз совершенно не предназначенное.

Ситуация была штатная, предусмотренная должностными инструкциями, но сильно не любимая персоналом. От него требовалось задержать визитера (вежливо, если он не препятствует) до полного выяснения личности, а с письмом обращаться так, будто внутри либо яд, либо штамм болезнетворных бактерий, либо взрывчатка, либо все перечисленное вместе.

А потом случилось то, из-за чего ситуация и была отнесена к категории «А» второй степени опасности. Письмоносец сел в указанное ему кресло, улыбнулся и умер. Вот просто так, без каких-либо видимых причин.

Понятное дело, на КПП тут же был объявлен карантин, письмо положено в спецконтейнер, принимаются меры по установлению личности покойного.

– Предполагаемая продолжительность карантина? – на всякий случай спросил я, хотя знал ответ.

– Десять дней, как и положено, – развел руками генерал Ширинкин.

– Ее величество меня живьем съест.

– Меня тоже, – вздохнул генерал, – но я не вижу причин отступать от инструкции. Гость ничего не говорил о срочности своего послания, на конверте написано только «Его императорскому величеству в собственные руки», и все. Может, конечно, он просто от сильного волнения помер, но все свидетели в один голос говорят, что визитер был абсолютно спокоен. В общем, я бы не спешил.

– Ладно, подождем результатов.

Для идентификации умершего хватило двух с небольшим суток. Он оказался присяжным поверенным из Курска, никогда ранее ни в чем не только противозаконном, но даже необычном не замеченным. Вскрытие показало рак желудка в терминальной стадии. Непосредственная причина смерти – остановка сердца, признаков отравления не обнаружено.

Когда мне это сообщили, я подумал, что, кажется, одна гипотеза о сути произошедшего у меня уже есть. Причем достаточно сумасшедшая для того, чтобы оказаться истинной. Впрочем, причин спешить пока не было, и я решил дождаться окончания карантинного срока.

За оставшиеся восемь дней никто из общавшихся с покойником не заболел и вообще не потерпел ни малейшего ущерба в своем драгоценном здоровье, и я решил, что настало время прочесть письмо. Естественно, не извлекая его из контейнера, хотя, если я прав, эта предосторожность будет лишней. Но, как говорится, на аллаха надейся, а верблюда привязывай, поэтому я без возражений спустился в подвал, где и лежал стальной ящичек с пуленепробиваемым стеклом вместо крышки и двумя отверстиями сбоку, в которые были вставлены армированные стальной сеткой резиновые перчатки. Перед изоляцией письмо взвесили, и, даже если оно целиком состоит из взрывчатки, перчатки должны выдержать.

В таких условиях вскрывать конверт было весьма неудобно, я возился минуты три. А потом увидел, что мои предположения оказались не так уж далеки от истины. Текст гласил:

Здравствуйте, уважаемый Александр Александрович! Вы, наверное, уже догадались, от кого это послание. Позвольте выразить Вам самое искреннее восхищение – во время нашей предыдущей встречи в сквере Нахимовского проспекта я даже не подозревал, насколько удачным окажется мой выбор, сделанный в условиях жесткого цейтнота.

Я примерно представляю, как Вы интерпретировали произошедшее. Наверное, все-таки не до конца правильно. Мне действительно позарез надо было в будущее – более далекое, чем я Вам озвучил, но, к сожалению, у того мира, в котором мы с вами впервые встретились, его не просматривалось. Вообще. А у этого, где Вы читаете мое письмо, оно есть! Наверняка в результате Ваших усилий, ибо единственным различием миров на момент разделения было то, что здесь выжил, а не умер в младенчестве Александр Александрович Романов.

Еще раз – примите мою, и не только мою, глубокую благодарность. И прощайте, теперь уже навсегда.

Ваш Шахерезад.