Как приручить герцогиню - Меган Фрэмптон

Изабелл ощутила укол вины.

– Правда? И я тоже?

Маргарет покачала головой. Для нее это не было проблемой. Сестра была на удивление покладистой. Изабелл тоже была слишком покладистой и планировала это изменить. Уже начала менять.

– Всякий раз, когда намечается – намечалось – какое-нибудь событие, всех интересовало, что наденешь ты. Я обычно выбирала из того, что мне позволяла надеть графиня – какое-нибудь белое, белое с металлическим оттенком или, в крайнем случае, кремовое платье. – Маргарет ухмыльнулась. – А мне всегда хотелось одеться во все черное.

– Послушай, а если кто-то – к примеру, твоя теперь ставшая высокопоставленной старшая сестра – спросит, что ты хочешь надеть, каким будет твой ответ?

Было очень здорово, а главное, ново не думать, в первую очередь, о том, что скажут люди. Имело значение только мнение Маргарет.

Хотя Изабелл стала бы возражать, захоти Маргарет желтое или оливковое платье. Оба эти цвета никак не сочетались с цветом волос и кожи сестры.

– Что бы я хотела надеть? – Маргарет задумчиво улыбнулась, словно перебирая в уме разные возможности. Изабелл ощутила знакомое беспокойство. Сестра могла захотеть что-нибудь неподходящее, неуместное или даже неприличное. Или черное.

Но это тревожило старую Изабелл. Новая Изабелл, родившаяся только этим утром, не беспокоилась ни о чем.

– Я бы хотела платье из этого, – сказала Маргарет, положив ладонь на рулон синего сатина. Ткань имела цвет летних сумерек и удивительно гармонировала с внешностью Маргарет, хотя не вполне подходила ей по возрасту и положению.

– Превосходно, – кивнула Изабелл и сделала знак модистке. – Моей сестре нужно платье из этой ткани, и тоже к завтрашнему дню. Полагаю, проблем не будет? – Она надменно подняла одну бровь, чувствуя себя ужасно виноватой из-за того, что надела маску герцогини, но понимая, что иначе Маргарет не получит платье вовремя. – Я заплачу двойную цену за беспокойство, – добавила она. Деньги способны успокоить любые эмоции.

– Конечно, ваша светлость, – ответила модистка. Судя по довольной улыбке на ее круглой физиономии, деньги преодолели все возможные возражения.

– Спасибо. – В этот момент Маргарет почему-то не была похожа на саму себя – веселую и никогда не унывающую молодую девушку. Она выглядела подавленной, даже вроде бы покорной. Хорошо, что это длилось недолго. Уже через несколько секунд на ее губах расцвела веселая улыбка, она стремглав бросилась к сестре и обняла ее так крепко, что корсет больно врезался в бок Изабелл. – Ты самая лучшая сестра в мире!

Изабелл почувствовала себя ужасно. Оказывается, одного лишь платья достаточно, чтобы вызвать такую реакцию. Но Маргарет говорила правду. Изабелл никогда не имела возможности сделать что-нибудь для сестры, а кроме нее не было никого, для кого Маргарет значила хотя бы что-то. Родители уж точно никогда о ней не думали.

– Очень рада, что сумела доставить тебе удовольствие, Марджи, – засмеялась она. – Обращайся.

Все бумаги были аккуратно разложены на столе, и Грифф подробно рассказывал о каждой из них по очереди. От этого у Николаса разболелась голова. Точнее, разболелась еще сильнее.

– Ты где, Ник? – спросил Грифф, помахав одной из бумаг перед лицом брата.

Не в постели с ней, подумал Николас и потряс головой, желая избавиться от всех мыслей, не связанных с герцогскими бумагами и правовыми документами, подтверждающими, что он законный наследник титула.

Николас ненавидел бумажную работу и в лучшие времена. А времена, переживаемые им сейчас, никак нельзя было назвать лучшими. Что случилось утром? Что сделало из милой нежной женщины хмурую замкнутую матрону, которой Изабелл показалась ему за завтраком?

– Извини, Грифф. Скажи еще раз, где эта запись в приходской книге? – Он беспомощно всплеснул руками, с тоской глядя на бумаги.

– Вот же она, идиот! – Грифф сунул ему под нос бумагу, явно очень старую. Николас громко чихнул, но брат успел убрать бумагу раньше, чем она оказалась испорченной.

– Превосходно, Ник, – сухо проговорил брат. – Извините, милорды, мы не можем доказать, что герцог Гейдж действительно герцог, потому что кое-кто высморкался в соответствующий документ.

– Я не сморкался, – вяло возразил Николас. Почему на него сегодня все ворчат? Возможно, завтра все опять будет как обычно. Грифф будет с ним разговаривать спокойно, а Изабелл станет милой и сговорчивой. По крайней мере в постели.

Настроив себя таким образом на позитивный лад, Николас с удвоенной энергией вернулся к работе и легко согласился приобрести новую сельскохозяйственную технику для одного из своих владений, затем подписал несколько счетов и, наконец, понял правовую базу утверждения, что прежний герцог Гейдж на самом деле не был герцогом Гейджем.

В целом, день оказался продуктивным, хотя в нем не было желанной обнаженной женщины в его постели. Но ведь еще есть ночь.

Николас постучал и вошел, но сегодня Изабелл не сидела за туалетным столиком. И горничной рядом не было. А главное, жена была полностью одета.

– Добрый вечер, Изабелл, – сказал он, подошел и сел рядом с ней на розовый диванчик. Она поместила в книгу закладку, закрыла ее, положила на стол и только потом взглянула на мужа. Молча.

– Добрый вечер, Николас, – после долгой паузы сказала она. – Надеюсь, ты хорошо провел день. Если хочешь, я прикажу принести чай, и ты расскажешь, чем занимался. – На ее лице – проклятье! – застыло холодное и сдержанное выражение, которое она приберегала для общения с представителями высшего общества. Получается, что она считает его гостем, а вовсе не мужчиной, который совсем недавно – еще суток не прошло – в этой самой комнате подарил ей первую в ее жизни вспышку блаженства.

У него внутри все сжалось. Николас в досаде скрипнул зубами и моментально почувствовал себя негодяем, потому что Изабелл отпрянула. Отпрянула! Словно боялась, что он ударит ее, закричит или сделает что-нибудь не менее ужасное.

«А разве ты, – ехидно спросил его внутренний голос, – не намеревался упрекнуть ее в неблагодарности за твое повышенное внимание накануне вечером? Разве не собирался потребовать уважения, причитающегося мужу?»

Собственно, почему бы и нет? Разве он не имеет на это права? Он ее муж, а она его жена. И если так, она должна с радостью приветствовать его в своей спальне и в своей жизни, когда бы он ни захотел туда вторгнуться. В конце концов, разве он плохо с ней обращался? Вовсе нет. Он ухаживал за ней, ласкал ее, рассказывал истории, поделился с ней частью своей души, которой не делился ни с кем и никогда, даже с Гриффом.

– Чай? – повторила Изабелл, протянув руку к звонку. Создавалось впечатление, что она бросает ему вызов. Пусть назовет ее поведение блефом – если приглашение выпить чаю ночью в спальне жены можно считать блефом. Николас искренне недоумевал. Что пошло не так? Почему он среди ночи чинно сидит рядом с полностью одетой женой на розовом диване, не имея ни малейшего желания пить чай?