Мое злое сердце - Вульф Дорн

– Теперь вы снова меня отправите в клинику? – спросила я, не в силах больше выносить тягостного молчания.

Он поднял голову и положил руки на колени.

– Твои врачи уже говорили с тобой о гипнагогии?[20] О гипнагогических явлениях?

Я отрицательно покачала головой:

– Нет, а что это такое?

– Возможно, это может объяснить те вещи, которые, как тебе кажется, ты видишь, – сказал Норд, наклоняясь вперед. – Я убежден, что в твоих воспоминаниях есть нечто, что ты безрезультатно пытаешься подавить. Также я уверен, что ты намеренно заглушаешь часть воспоминаний.

– Вы о том, что произошло в комнате Кая после того, как я разорвала портрет Бена? Именно это имеет в виду девушка-насекомое, когда говорит, что я давно знаю ответ?

– Да, это должно быть что-то угнетающее, чему твое сознание противится. И оно оберегает тебя от того, чтобы воспоминание всплыло. Но удается ему это не полностью, ведь у тебя то и дело возникают обрывки воспоминаний. Девушка-насекомое кажется мне знаком того, что ты хочешь пережить эти воспоминания, перешагнуть их. Потому она и появляется так навязчиво. Но ты не знаешь, с чего начать. И это наводит меня на тему гипнагогических явлений.

– Значит, эта девушка – всего лишь видение?

– Да, сначала это был твой мертвый брат. Потом Кевин, которого, как тебе кажется, ты видела в беседке.

Я вздрогнула, почувствовав, как ярость снова бурлит во мне.

– Кевина я себе не представляла! Он там действительно был. Так же, как и шкафчик вчера был заперт, пока мы не…

– Пожалуйста, Дора, – перебил он меня, – дай мне хотя бы шанс что-то тебе объяснить. Я ведь выслушивал все твои теории.

– Хорошо.

Вздохнув, я снова опустилась в кресло.

– Ты ведь спала, перед тем как увидела Кевина, не так ли? Хлопающая дверь беседки разбудила тебя. Правильно?

Я кивнула.

– И сегодня утром, перед тем как столкнуться с девушкой-насекомым, ты тоже спала?

Я кивнула снова, но в этот раз с горькой усмешкой:

– Вы хотите меня убедить, что все это мне только приснилось?

– Вероятно, я должен объяснить тебе кое-что касающееся сна. Когда ты спишь, твой мозг посылает белок, называемый ацетилхолином, в двигательные центры, выключая их. Этим он препятствует тому, чтобы во время сна ты бегала кругами, благодаря ему же ты не падаешь с кровати и не травмируешь себя. Это состояние называется парализацией сна, оно автоматически прекращается с пробуждением. Мы унаследовали его от наших далеких предков, спавших на деревьях. Но иногда случается, что мы просыпаемся слишком быстро. Часто от громкого шума. Или от особенно волнующего сна, что порой происходит с такими чувствительными натурами, как ты, Дора. Разве я не прав?

– Вы имеете в виду сумасшедших?

Норд замотал головой:

– Нет, разумеется, я имею в виду синестезию, свойственную более тонко организованным людям. Они воспринимают все сильнее, чем те, кто не обладает этим даром. Когда ты пожелаешь, ты подобна тонко настроенному инструменту. Твое сознание может воспринимать гораздо больше деталей. И, судя по тому, как ты описываешь свои видения, оно продолжает делать это и вне состояния бодрствования. Когда это происходит, твое тело еще обездвижено, однако твое восприятие функционирует. Отсюда могут возникать галлюцинации, в которых образы, сны и воспоминания причудливо переплетаются с реальностью. Они не состоят друг с другом в причинно-следственной связи, но твое сознание пытается придать всему смысл. Это его функция. Таким образом оно вытягивает информацию для формулирования вывода. А когда ты просыпаешься, у тебя уже возникло новое, самостоятельно составленное «воспоминание».

– Вы полагаете, что Кевина я вообразила себе в полусне? – сказала я и снова грустно усмехнулась. – Но как же тогда с Юлианом? Я встретила его по дороге домой. Или вы хотите сказать, что его я тоже себе вообразила?

– Нет, Дора, в этой встрече никто не сомневается. Но что, если какую-то часть этого приключения ты пережила не в реальности? Если сначала Кевин тебе приснился, а уже потом ты побежала в беседку?

Я отчаянно замотала головой:

– Но это же… это же полная чушь!

Норд заглянул мне в глаза. Выдержать его взгляд было непросто.

– Скажи, Дора, разве с тобой никогда такого не случалось, чтобы, очнувшись от сна, ты не сразу могла понять, что это был сон? Только будь честна.

– Да, такое бывало, – созналась я. – Яркие сны мне снятся часто, вы об этом знаете. Но я могу отличить реальность от галлюцинации. Иначе разве я была бы сейчас здесь и рассказывала бы вам про девушку-насекомое?

– А каким образом ты различаешь, что реально, а что нет?

– Просто отвожу взгляд на мгновение в сторону, а потом снова смотрю на то, что видела. И при этом спрашиваю себя, реально видение или нет.

– Очень хорошо. – Психотерапевт кивнул одобрительно. – Но во время гипнагогической галлюцинации ты не можешь отвести взгляд. Ты не можешь сравнить, поскольку речь идет о картинке из сновидения в твоей голове. Подсознание обманывает твой рассудок. Оно считает все пережитое во сне реальностью. Такова твоя встреча с Кевином.

Я снова вынуждена была взять себя в руки, чтобы не поддаться вспышке злости. Хватит уже людей, взирающих на меня с сочувствием, как на сумасшедшую.

– Ну ладно, – сказала я, – предположим, вы правы. Предположим, я увидела Кевина во сне. Но почему именно его? Я ведь не была с ним знакома, не знала, как он выглядит. До того момента я даже не знала о его существовании!

– Так ли это? – Снова этот ровный, спокойный голос, способный отнять у меня всякую уверенность в себе. – Подумай еще раз, Дора. Ты рассказывала мне, что вы с матерью были на берегу, на месте аварии. Вы видели горящий автобус. Правильно?

– Да, я же вам говорила.

– И ты слышала, о чем говорят между собой полицейские. Ты можешь вспомнить, что конкретно ты слышала?

Я закрыла глаза, но мне не потребовалось много времени, чтобы вспомнить.

– Они сделали нам знак, чтобы мы ехали в объезд. По проселочной дороге. И один из них сказал, что есть погибший.

– Что-нибудь еще? Постарайся вспомнить, Дора. Это очень важно.

Я потерла виски и попыталась восстановить в памяти картину с полицейскими. Их цвет был блеклым темно-синим, как и униформа. И я услышала в памяти голос, перекрывающий шум моторов.

– Один из полицейских сказал что-то о поджоге и молодых людях, – вспомнила я. – Но большего я не разобрала, вокруг было слишком шумно.