Мое злое сердце - Вульф Дорн

– Не переживай, Дора. Он выкарабкается.

Я не заметила, как ко мне подошел Норд и встал рядом. Он тоже рассматривал пятно на полу.

– Вы верите, что это сделала не я?

Я испытующе взглянула на него, потом на маму, стоявшую на последней ступеньке лестницы. Она отвернулась, однако Франк Норд выдержал мой взгляд.

– Да, я верю тебе, Дора. Хочешь знать почему?

Я кивнула.

– Потому что в этот раз ты проявляешь невиданное упрямство. Ты не испытываешь никакого чувства вины. В отличие от той ночи, когда умер твой брат.

Тут мамусик снова взглянула на меня. Я попыталась истолковать ее взгляд, но мне это не удалось. Знает ли она, что тогда произошло? Замалчивает ли она это, чтобы меня поберечь? Есть ли вообще что-то, от чего меня нужно беречь? «Что ты сделала, Дора? Что ты сделала…» Воспоминаний по-прежнему было недостаточно, чтобы понять, почему я чувствую себя виноватой в смерти Кая. Это были всего лишь обрывки. Кусочки пазла, куда недавно добавилось несколько новых. Но основная часть фрагментов до сих пор отсутствовала.

– Пойдемте дальше, – сказала я, кивнув в сторону указателя на стене. – Это там, внизу, в конце правого коридора.

Мы пошли по коридору, и я пыталась отыскать причину доносящихся до нас из темноты поскребываний и шорохов. Я придерживалась рукой о стену. Стена была мокрой, во многих местах поросшей мхом. Казалось, стены возмущаются нашему незаконному вторжению. За последние сутки мы уже во второй раз нарушаем покой этого подземного царства. «Иди прочь, Дора! Сматывайся отсюда!» Затем мы достигли конца коридора, и я застыдилась, почувствовав из туалета запах своей рвоты. Я быстро прошла в комнату отдыха рабочих и остановилась перед шкафчиком с номером 66.

– О нет! – вскрикнула я.

– Что случилось? – спросил Норд, подходя ко мне.

Мама с недоуменным взглядом стояла у двери.

– Шкафчик, – сказала я, кивнув на сломанную дверцу. Ее сломали силой, нетронутый замок болтался на своем месте. – Нас кто-то опередил и все обчистил до нашего прихода!

От злости и волнения я привстала на цыпочки, подняв фонарь как можно выше. Помимо толстого слоя пыли и паутины на верхней полке ничего не было. Но тут я увидела на слое пыли маленький отпечаток. Поначалу он казался незаметным, так как фонарь бросал тень. Тут раньше что-то лежало. Судя по форме отпечатка, нечто прямоугольное. Я отступила на шаг и со злостью захлопнула дверцу.

– Этот ублюдок даже стер третью шестерку!

– Ты уверена? – Норд пристально смотрел на меня.

– Разумеется, уверена! Я же вам говорила. Шкафчик был заперт, и Дэвид решил найти что-то железное, чтобы взломать навесной замок. Я сидела на стуле, там, в углу…

Тут я запнулась. Стула в том месте уже не было. Все стулья аккуратно стояли вокруг длинного стола, как будто рабочие закончили смену.

– Да, но…

Я обвела светом фонаря стены – и не поверила своим глазам. Крыса, кишевшая червями, которую Дэвид бросил в угол, исчезла. Так же, как и обрывки газеты, которыми был накрыт крысиный труп и которые ветер прибил к стене. И даже слова «Пошел ты!» были стерты с доски! Я снова находилась внутри миража. Казалось, я вот-вот проснусь, и…

– Дора, ты слышала, что я сказала? – Мамин голос доносился издалека, он отвлек меня от моих мыслей.

– Мама, пожалуйста, поверь мне. Здесь кто-то был, и он…

– Прекрати наконец! – крикнула мама. – Это невозможно больше терпеть. Я не могу больше находиться в этом подвале. Ты доказала все, что хотела доказать.

– Что? Что я сумасшедшая? Ты думаешь, это я ударила Дэвида и…

– Дора, хватит! – Мама никогда еще на меня не кричала, но сейчас вышла из себя. – Еще одно слово на эту тему, и я запру тебя в клинике!

Слезы текли по ее красивому лицу, а во взгляде читалось отчаяние. То же самое отчаяние ощущала в этот момент и я. Но мы стояли по разные стороны баррикад.

– Я больше не могу, Дора, – сказала она. – Пойми же, в конце концов!

Потом мама побежала по коридору к выходу, и мы услышали ее шаги на металлической лестнице. Франк Норд положил руку мне на плечо.

– Постарайся поставить себя на ее место, – сказал он. – Она боится, что тебе снова стало плохо. В первую очередь потому, что сейчас она одна несет за тебя ответственность. Давай поговорим об этом завтра на приеме. Я назначу тебе время в первой половине дня.

Я снова вспомнила притчу о волке и ничего не сказала. Дьявол – а это был, конечно, он – снова опередил меня. Один только Дэвид мог подтвердить мои показания. Может даже, он воочию видел дьявола! И когда-нибудь сможет об этом рассказать. И назовет имя. По крайней мере, я на это сильно надеялась. Но пока я снова была одна.

Когда я ополоснулась под душем и основательно почистила зубы, чтобы избавиться от противного привкуса во рту, в дверь ванной постучали. Вошла мама. Она распустила свой лошадиный хвост, по бокам лица свисали длинные пряди, отчего ее заплаканные глаза не так привлекали к себе внимание.

– Пожалуйста, прими таблетки.

Она протянула мне стакан с водой и серебристый блистер, где оставались еще три таблетки. Мне нужно было попросить у доктора Норда очередной рецепт на нефарол.

– Мне жаль, что вчера так вышло, – сказала мамусик, опустившись на край ванны. – Я не хотела на тебя кричать.

Я кивнула и запила таблетки парой глотков воды.

– Пожалуйста, кара, не сердись на меня. – Мама взяла меня за руку. – Если ты… – Она остановилась, я видела, что ей трудно продолжать. – Я никогда тебе не рассказывала, но, думаю, пришло время рассказать. Надеюсь, ты поймешь, почему я так тревожусь о тебе.

– Это из-за Кая? – спросила я, садясь рядом с ней на бортик ванны. – Ты знаешь, что тогда…

– Нет, кара, – произнесла она тихо и погладила меня по щеке. – Это не имеет ничего общего с Каем. Не понимаю, почему ты винишь себя в его смерти. Для этого нет никаких оснований.

Я закусила нижнюю губу. Мне больше всего на свете хотелось, чтобы мамины слова оказались правдой.

– Нет, – продолжила мамусик, – речь о твоем дедушке, дорогая. О моем папе. Я его очень любила, как ты знаешь. Это был самый дружелюбный и тонко чувствующий человек, какого я когда-либо встречала. Видимо, от него тебе достался твой особенный дар.

– Да, я знаю. Ты мне это уже рассказывала. Дедушка тоже был синни.

Она слабо улыбнулась:

– Да, он тоже умел видеть цвета людей. Их настоящие цвета, как он это называл. К тому же он был страстным художником. Имей он в придачу ко всему еще и талант, стал бы знаменитым мастером. В этом вы с ним очень, очень похожи. Но… – Она посмотрела на свои ноги, стоявшие на синем кафельном полу с цветочным орнаментом, и продолжила: – В какой-то момент его дар вышел из-под контроля. Он постоянно твердил о красках, которые никто, кроме него, не видел. Они мерещились ему всюду. Хуже не придумаешь. Я была чуть старше тебя, и я не понимала, что происходит. Он говорил, что краски упали с неба и это злые краски. Отвратительные, злые краски, которые якобы хотели отравить нас. «Ты их видишь? – спрашивал он меня снова и снова. – Как ты можешь их не видеть? Они же стекают по стенам». Разумеется, я ничего не могла видеть. Эти краски существовали только в его голове.