Я, президент и чемпион мира - Лали Морошкина

Красивая, высокая, стройная, удивительно организованная, одна из лучших представительниц подлинного колена рода Бараташвили, она была всегда максимально тактичной.

— Лалусик, у меня есть к тебе разговор. Если ты дома — заеду, — послышался в воскресенье теплый голос Майи. Конечно же, в воскресенье, ведь в другие дни она работала в Американской торговой палате, а по вечерам пела в клубе и, как следствие, не имела свободной минуты.

Через полчаса Майя стояла на пороге моего ведзисского дома с постными пирожными.

— Не получилась диета, — сказала она и передала коробку с пирожными.

Майя пошла в детскую, поцеловала спящего крестника и вернулась.

— Лали, очень тебя прошу, не смей петь этому ребенку даже колыбельную, Сандро ты уже испортила слух, сейчас хоть этого не трогай. А если он все-таки не засыпает, включи ему мой диск.

Майя всегда протестовала даже против моего тихого, но фальшивого пения.

— Ты не должна петь и вполголоса, чтобы не испортить мальчика, — смеялась надо мной Майя.

— Ладно, ну подумаешь, если он не будет петь в Ла Скала, у нас в роду нет ни одного певца, — отшутилась я.

Майя рассказала мне о запланированных в Германии гастролях, и мы приступили к разработке дизайна ее концертного платья.

— Ты ведь знаешь, как тебе подходит классический костюм, чуть украшенный стразами, — говорила я.

— Не знаю, может быть не стоит особенно выпендриваться?

— Что ты говоришь, там будут профессионалы со всего мира. Ну и езжай тогда во фланелевом халате!

— Боже, откуда ты берешь эти глупости, — засмеялись мы обе.

— А теперь поделись своими новостями, и то, что знаю, и что нет, — сказала Майя, и я тотчас поняла, что она хотела узнать.

— Что тебе сказать, я очень много работаю, устаю, как кахетинский осел. Мы с Мишико расстались навсегда.

— Это я знаю. А потом? — Майя была категоричной.

— А потом, кажется, у меня роман с Канделаки.

— Кажется или действительно? — докапывалась Майя, приподняв очки.

— Действительно.

— Ты знаешь, Лали, что я никогда не влезаю в чужую жизнь, но ты мне как сестра. Объясни, что происходит? Ведь ты понимаешь, что это бесперспективный ход? На чужом несчастье свое счастье не построишь. У него есть жена.

— Это не ход, а падение. Ты думаешь, я столько не понимаю? Марикуна, Эрэкле и Манана считают меня сумасшедшей. Кети ждет ребенка, я ей не говорю и половины, чтобы не тревожить. Что поделаешь, никак не могу себя побороть. Это какая-то мистика.

— Не ты ли утверждала всю жизнь, что таких глупостей не существует? Не ты ли ругалась с до беспамятства влюбленной Кети, что нельзя мужчине показывать свои чувства, а тем более, что потеряла от него голову! Что с тобой происходит?

— Я ошибалась, многого не понимала. Не знаю, может, это пройдет. Хотя, не думаю, я ведь не маленькая девочка, чтобы мне казалось.

— Но вы люди разного круга! Ты хоть это понимаешь?

— Ну и что, какое это имеет значение?

— Что? Рано или поздно это безумие пройдет, а рядом останется человек, с которым у тебя нет ничего общего, и не потому, что он плох, он просто из другого мира, у него другие идеалы. Вы отличаетесь друг от друга, как небо и земля, неужели ты этого не видишь?

— Вижу, и поэтому он мне нравится. Что, шанс в жизни есть только у ребят с Веры или Ваке? Или место рождения что-нибудь значит?

— Ты сама знаешь свое дело. Прошу тебя только об одном, не ломай такими трудами налаженную жизнь и карьеру. Тебе не жаль достигнутого, или кто-нибудь тебе помогал в чем-либо? Подумай! У тебя растут мальчики. Если б я не знала, как тебе все тяжело дается в жизни. Это внешне ты кажешься такой беззаботной. Ведь знаешь, как я тебя люблю? — Голос Майи задрожал. — А так знай, Лалюсик, я всегда рядом с тобой.

— Вот и хорошо, когда вернешься из Германии, поедем в Вариани. Я должна помочь Георгию провести чемпионат Грузии по боксу. В нем примут участие осетинские боксеры из Цхинвали, ты представляешь? Впервые под грузинским флагом и гимном будут бороться Плиев и Пухаев — крепкие осетинские ребята!

У бедной Майи было такое выражение лица, будто я ее приглашала на казнь.

— Да, но что я там должна делать?

— Все мои близкие могут мне помочь. Чем больше там будет известных лиц, тем ценнее получится чемпионат. Сейчас я хлопочу о прямой трансляции и спонсорах. Ты, Марикуна, братья Рцхиладзе и другие будете вручать завоеванные медали. Представляешь, какой это стимул для молодых спортсменов. Знай, Байрон и Пушкин тоже занимались боксом, — хотела я достучаться до Майи доступным для нее методом.

— По-моему, ты рехнулась! — сказала Майя. — Но чёрт с тобой, ты мне близкий человек, вот я и поеду туда, куда тебе нужно. Надеюсь, гигиенические нормы будут соблюдены!

— Обещаю, — ответила я, представив княгиню Майю в сельских условиях, и невольно в памяти возник Большой зал филармонии. Дуэт Майи и Джорджа Дюка был незабываемым. Волшебные звуки глубоко западали в сердца слушателей. Заколдованная публика, притихнув, слушала виртуозов. «Эта госпожа знает, что делает», — таким был позднее комментарий Дюка.

А я приглашала ее в деревню…

Манко всегда знала, как поступить, и сейчас пыталась вернуть на землю бесперспективно и бесцельно витавшую в облаках подругу.

Георгий готовился к петербургскому бою. По его настоятельному желанию я неделю пробыла с ним на спортивной базе в Цнори, принадлежавшей нареченному кахетинским царем Какуце — известному авторитету края. В его личной собственности были не только база, но и дворец и заповедник. Он предложил по-сыновьи любимому Георгию до отъезда в Санкт-Петербург побывать в Кахетии.

— Лали, если бы ты знала, какой это человек. Я обязательно должен тебя с ним познакомить. К тому же, он сказал, что это место между Бодбийским монастырем (где похоронена Святая Нино-христианская просветительница Грузии. — Л.М.) и церковью Святого Георгия отличается особой энергетикой, мол, не уезжай так, чтобы не помолиться.

Я готовила Георгию и его спарринг-партнерам диетические блюда, различные натуральные соки и настойку мяты. В промежутках моталась в Тбилиси и улаживала дела. Трёхчасовой маршрут Тбилиси — Цнори стал для меня привычным.

После тренировок в Кахетии Георгий должен был поехать на спортивную базу в Белоруссию. В аэропорт его провожали я и его друг Гела.

— Прошу тебя, не вляпайся ни во что, дождись меня. Я вернусь и разрешу все твои проблемы, только не проявляй излишней инициативы. И потом, так рассчитай свое время, чтобы 21 декабря быть в Петербурге.