Жена Эмиля. Наследник для Зверя - Мария Устинова

потому что Эмиль этого делать не будет. В аду он, как рыба в воде. Может быть, поэтому мы и выжили в прошлый год. И лишь за счет жестокости не только к другим, но и к себе, он меня вытащил. Иначе мы бы пошли ко дну оба.

– Дина… – вздохнул Эмиль, заметив, что я снова ушла в себя. Его отвлекла медсестра, появившаяся на пороге.

– К вам посетитель… Ваш брат.

Я не обернулась, покачивая кроватку за ручку. Обещаю, малыш… Я сделаю все, чтобы ты не узнал, как жили твои родители.

– Пусть войдет, – разрешил Эмиль.

Феликс снова был в черном, глаза закрывали очки, и, как только вошел, сразу полез в колыбельку, мерзко бормоча надтреснутым тенором: «как похож на папу». Я привстала, прикрывая сына руками, и беспомощно обернулась на Эмиля.

– Не лезь, ребенок спит, – буркнул муж и отошел к окну.

Он облокотился на откос, глядя на заснеженный двор. Утренний свет беспощадно вернул ему возраст и накинул сверху – за стресс, недосып, и постоянный нервяк. Плотно сжатые губы, опущенное веко и взгляд тусклый от усталости. Волосы упали на лоб, закрывая глубокие морщины. От него кричало большими деньгами, властью, и… криминалом. Аурой человека, способного убивать.

Феликс неодобрительно смотрел брату в спину. Отношения между ними натянутые. Странно, что они в одной комнате и еще не избили друг друга.

– Когда домой? – спросил Феликс.

– Врачи сказали, нужно остаться минимум на ночь, – словно предчувствуя, Эмиль добавил. – О делах здесь нельзя. Поговорим, когда выпишут.

Я усмехнулась, о делах они говорить в клинике не хотят, чего же Феликс пришел? Внезапная вспышка братской любви, желание увидеть племянника? Вдруг я заметила, что Эмиль начал собираться.

– Куда ты?

– Мне нужно отлучиться, – пояснил Эмиль. – Феликс останется с тобой, пока я не вернусь.

– Ты шутишь? – обомлела я.

– Нет, родная. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Доверять можно только самым близким, кровным родственникам. Я быстро, не волнуйся.

Он поцеловал меня в щеку, склонился над колыбелькой посмотреть на малыша и направился к двери. Феликс покачал головой с таким видом, словно у него изжога, и уселся на стул напротив.

– Считай, я твой охранник, – он приподнял просторную футболку, демонстрируя рукоятку пистолета, торчащую из внутрибрючной кобуры. – Не обращай на меня внимания.

Ему легко говорить… Я сразу же почувствовала себя скованно. Малыш спал, но скоро вновь кормить – мне при девере это делать? Феликс неотрывно пялился на нас, а когда я забросила ноги на кровать и укрылась одеялом, вздохнул.

– Непрошибаемый дурак. Я про твоего мужа. Как назвали-то?

– Еще не обсуждали, – помедлив, призналась я.

– Дура-а-к… Ты извини, что тебя испугал, помнишь, в машине? Позарез нужно было встретиться с Эмилем, а он же непрошибаемый, с детства такой. Все по-своему, договориться невозможно…

Я слушала вполуха, Эмиль ненавидел свое детство, будто не хотел признавать, что был ребенком. Он и своих не хотел заводить, пока я не забеременела. Как он сказал: не хочу, чтобы дети повторили мою судьбу.

– Слышал, у вас проблемы были... Эмиль человек сложный. Подробностей не знаю, но вижу, он тебя любит. Не говорил, небось?

– Говорил, – улыбнулась я.

– Да ты что! – удивился Феликс. – У него слово доброе не выпросишь.

– И что толку? – улыбка стала горькой.

Говорил, а через месяц резвился со шлюхами. Чтобы не наболтать лишнего, я отвернулась к стене. Ни  к чему Феликсу видеть слезы.

– Ты не руби сгоряча, – услышала я осторожный голос, Феликс взвешивал каждое слово. – Он иногда ведет себя, как сволочь. Мне объяснять не надо, я знаю. Я же его вырастил, понимаешь? Из-за меня он такой урод. Но я клянусь, Эмиль никогда и никого так не любил с тех пор, как родителей не стало.

– Что с ними случилось? – обернулась я.

– Мама умерла рано, ему десяти не было. Отца убили в пьяной драке через год. Жили трудно…

Феликс вдруг отвел глаза.

– А ты?

– Я сам еще щенком был… Мне восемнадцать стукнуло, его под мою опеку оставили, а куда было о брате заботиться? Не справился я с ним. Эмиль из дома убегал, скитался. Потом за ум взялся, с ним его природа не обидела… Только меня знать теперь не хочет.

Я могла спросить почему, но не стала. Мне этих крупиц хватило, чтобы понять: не простил непутевого брата за тяжелое детство. Я и раньше замечала детали, которые выдавали это в муже. Маниакальное стремление к финансовому благополучию, феноменальная целеустремленность… Неумение любить и жалеть даже себя. Только меня жалел, когда я тронула его слабостью. Сам был сиротой, хлебнул, и этой судьбы не хотел своим детям. Об этом не хотел говорить, когда я выводила его на откровенность.

И пусть бы ушел из криминала, если боится, только все сложней. Мой муж не умеет останавливаться. Он с десяти лет сражался за кусок хлеба и место под солнцем и перестать означает для него то же, что умереть.

Когда Эмиль вернулся, я взглянула на него другими глазами. Он сбросил пиджак с плеч, ласково улыбнулся мне и кивнул Феликсу на дверь, мол, проваливай.

Тот нехотя встал и буркнул, выходя:

– Вернетесь домой, поболтаем, братишка. Есть о чем.

– Вали, – огрызнулся Эмиль.

– Вы помирились? – спросила я, когда захлопнулась дверь.

– Вынужденный союз в целях защиты, – сдержанно ответил Эмиль. Ему не нравился брат, но пока я была в плену, он со всеми от безысходности заключил союзы. С братом… и с Андреем? Эта мысль не давала покоя – был Андрей в лесу или нет?

– Его ведь не было в лесу?

Эмиль обернулся, агрессивно глядя на меня. Как с ним разговаривать, если на каждый вопрос ершится?

– Не было.

– А Андрей был?

Я ждала вспышки, но Эмиль нахмурился.

– Откуда ты знаешь?

– Догадалась по выстрелу, – под настороженным взглядом я продолжила. – Одного из банды тихо сняли перед нападением. Это ты его послал?..

Неоконченный вопрос повис в воздухе. Если Андрей пришел за мной, почему не дает о себе знать? Как призрак.

– У нас были разные цели. Я шел за своей женой, Дина. А Андрей, – Эмиль жестко взглянул мне в глаза, – хотел пообщаться с ахмедовскими. Он забрал всех, кого взяли живьем, и