Остров Сахалин - Эдуард Веркин

Мы опаздывали. От Александровска до Тыми по дороге около шестидесяти километров, если по прямой – короче. Артем считал, что успеть в Тымовское до каторжников еще возможно, вряд ли они сумеют добраться до Тыми за два дня. Потому что они идут пешком, местность же между сопками труднопроходима, в ней легко увязнуть.

В Александровске имелись автомобили, но, скорее всего, чиновники администрации, видевшие разгром тюрьмы, удрали именно на них. Основная же масса заключенных, равно как и лиц прочего александровского населения, уходила к Тымовскому пешком и кое- как. В том, что они направляются в долину Тыми, Артем не сомневался.

– Они идут туда, – сказал он, прибавляя скорости. – Только из Тымовского есть дорога на юг, а они хотят прорваться на юг.

– Зачем? – спросила я. – На юге их встретят части самообороны. Это самоубийство.

Артем промолчал; я так поняла, он не очень верил в части самообороны и их боеспособность.

– Почему же тогда Синкай бежал на север? – спросила я.

– Он ненормальный, – ответил Артем. – Возможно, он планировал захватить судно на прибрежном северном посту, не знаю. Ты говорила, что он вроде умный.

Умный, да. И пожалуй, определенная логика в бегстве на север была: север Сахалина мало заселен – суровая природа, недостаток ресурсов, человек неприспособленный вряд ли там выживет. Помимо этого, на севере, примерно в полусотне километров от Александровска, расположена засечная черта, состоящая из километров колючей проволоки, минных полей, застав, рассыпанных плотным ожерельем поперек всего острова. Что происходит за этим кордоном – неясно, поскольку информация является секретной, но вполне могло случиться, что тот же Синкай, в свое время наверняка имевший определенный доступ к государственным тайнам, мог знать про север больше. Каторжники у него были отчаянные, так что идея напасть на пограничную заставу представлялась достаточно здравой.

Остальным бежать на север было незачем. Впрочем, поход на юг представлялся мне тоже сомнительным предприятием – юг перенаселен и голоден, принять беженцев он не в состоянии. В паническом стремлении к югу я видела лишь эффект стада – побежала администрация, и вслед за ней, скоро пресытившись насилием и вандализмом, устремились остальные.

Артем резко сбросил скорость, а затем ударил по тормозам – поперек дороги стоял большой колесный трактор оранжевого цвета, к трактору была прицеплена длинная волокуша. Видимо, часть жителей Александровска пыталась бежать на нем, но горючее кончилось почти сразу, трактор они бросили и, скорее всего, продолжили путь пешком. Дорогу он перегородил плотно – слева сопка, практически отвесный каменистый склон, поросший редким кустарником, справа обрыв в довольно глубокую канаву, объехать никак.

Артем выругался и стал нервно чесать голову.

Я не знала, что посоветовать. Наверное, следовало бросить машину и следовать примеру китайцев и каторжных – уходить пешком. Но тогда мы гарантированно опаздывали – волна из разгромленного Александровска докатилась бы до Тымовского непременно раньше нас, и уйти с администрацией не получилось бы.

Артем выругался еще, на сей раз с использованием неизвестной брани, скорее всего, китайского происхождения или корейского, возможно, это были слова Прикованных к багру. Наругавшись и успокоившись, он велел вылезти из машины и отойти в сторону. Я послушалась, отступила, держа наготове карабин, пистолеты же оставив в кобурах. Патронов осталось около сорока штук, это мало, я не взяла с собой запас, не ожидая, что их придется тратить так много и скоро. Пока же я решила в случае опасности пользоваться по возможности карабином.

Артем тем временем отцепил от трактора волокушу и стал толкать ее к канаве бампером нашей машины; думаю, волокуша весила никак не меньше двух тонн, сдвинуть ее не удалось даже внедорожнику – колеса закопались в грунт, запахло горелым сцеплением и горелой резиной покрышек. Артем изменил тактику, прицепил к волокуше трос и стал пытаться развернуть по-другому, дергая с небольшого разгона. Это было опасно, трос мог лопнуть и ударить по машине – это раз, а во-вторых, лопни трос, Артем рисковал не успеть затормозить и вылететь в канаву, впрочем, его это мало волновало, он подъезжал вплотную к волокуше, врубал скорость и рывком в три метра старался сдвинуть ржавые железные салазки. С третьей попытки ему это удалось – волокуша сдвинулась сантиметров на двадцать, что придало Артему уверенности, и он продолжил газовать и рвать.

В результате этих манипуляций Артем подтянул волокушу вплотную к обрыву, между ней и трактором открылся некоторый просвет, в который мог протиснуться наш автомобиль. Артем направил машину в этот просвет и застрял.

Я кинулась к нему на помощь, но он рявкнул, чтобы я не подходила, но я все равно сделала шаг. И упала. Земля плясала подо мной как живая, точно где-то в глубине планеты под толстым черепашьим панцирем литосферы проснулись и зашевелили плавниками ленивые киты, и их плавные движения потерялись в дрейфующих плитах и дошли до поверхности мощной мелкой тряской. Я вцепилась в землю, а она вырывалась из рук, выкручивала пальцы.

Край дороги осел, и волокуша стала проваливаться в открывшуюся яму. Я закричала. Артему стоило поторопиться – машина зацепилась дверцей за волокушу, и та тянула автомобиль в провал.

Артем не выскочил. Машина ревела, билась, передние колеса задрались и повисли в воздухе. Но он удержался. Машина освободилась, почти что вцепилась покрышками в землю. Трактор и часть дороги съехали в яму. С сопки скатилось несколько камней, все стихло, больше не трясло.

Артем высунулся из машины и помахал мне рукой.

Я поднялась с земли, закинула за плечо карабин, бережно ступая по камням, прошла мимо каменной стены сопки. Сопка сломалась и потрескалась, как старый зуб, в открывшиеся щели сочилась вода. Артем ждал, не гася двигатель.

Я устроилась на пассажирском сиденье, и Артем покатил дальше. Он ехал еще быстрее, машину кидало, лобовое стекло треснуло стрельнувшей галькой, гремела полувырванная дверца. Я мало думала, держалась за ручки и упиралась ногами, вжималась спиной в кресло. От тряски было трудно дышать, воздух выбивался из легких, не успевая впитываться в кровь, я задыхалась, или это от пыли, непонятно. Землетрясение подняло в воздух взвесь, скопившуюся в высохшей хвое лиственниц, эта пыль проникала в машину, просачивалась сквозь щели и трещины лобового стекла, скрипела на зубах и резала глаза.

Двигатель начал чихать, воздушные фильтры закидало, Артем газовал, задирал обороты, когда мы поднимались на сопки, где пыли было не так много, Артем пробивал пылевые спайки и давал мотору раздышаться, но становилось ясно, что надолго машины не хватит. В низинах мощность падала, Артем буксовал сцеплением, высовывался с водительского места и стучал ладонью по шнорхелю, двигатель оживал, машина снова карабкалась вверх.

– Если повезет, у нас будет час, может, два. – Артем выбивал пыль из фильтров. – Боюсь, что губернаторского вагона в этот раз добыть не получится, придется кое-как, на боках. Хорошо, если…