Общество Джейн Остен - Натали Дженнер

В коридоре они пожелали друг другу спокойной ночи, и Мими вошла в поражающую воображение тюдоровскую спальню. Насмотревшись на мебель эпохи королей Георга, Эдварда и даже времен Средневековья, она забралась в горячую ванну на деревянной платформе в дальнем углу комнаты и как следует вымыла голову – как раз к утру ее густые волосы должны были просохнуть. В доме было холодно, но стараниями Жозефины в камине пылал огонь, под окнами стояли электрообогреватели, а в ногах на постели лежала укутанная в шерсть грелка. Затем она надела старую белую хлопковую ночную рубашку. В сумочке лежали ее солнцезащитные очки, пудреница и красная помада, а значит, она была готова к новому дню – и неважно, станут ли люди докучать ей своим вниманием или нет.

Оказавшись в постели, она немедленно зарылась в подушки на гусином пуху, стараясь не думать о Джеке. Ей не хватало его ночами – она привыкла к теплу его тела и объятий, к поцелуям, которыми он покрывал ее плечи. Интересно, что бы он сказал, увидев эту старинную спальню, кровать с балдахином и гобелены на стенах? За недели, прошедшие с того дня, как он уехал по делам в Шотландию, а затем вернулся в Лос-Анджелес, она лишь несколько раз говорила с ним по телефону. Те дни, что они провели вместе здесь, в Англии, можно было назвать их медовым месяцем, несмотря на то что свадьбу они собирались сыграть в апреле. Когда она сообщила ему о том, что имение семьи Найт завещано ближайшему родственнику мужского пола, а ее приняли в общество Джейн Остен, он ответил, смеясь, что теперь вряд ли дождется ее возвращения в Штаты. Сквозь витражные стекла створчатых окон виднелась полная луна, она думала о тех, кто когда-то точно так же смотрел на полную луну, и о том, что в его словах была толика правды. Мими была не из тех, кто сидит на месте, но сейчас, когда в Голливуде угасал интерес к ней, а точнее, к ее личику, ее тянуло в Англию, тянуло к прошлому, откуда родом были те, о которых она прочла так много книг.

Она встала с постели, подошла к телефону, чья черная пластмасса так резко контрастировала со старинным убранством комнаты. Заказав разговор с Беверли-Хиллз за счет вызываемого абонента, она поднесла аппарат к окну, насколько хватило длины провода.

– Который вообще час? – послышался сонный голос Джека.

– Здесь полночь, значит, у тебя четыре часа. Время для коктейлей.

– Я как раз собирался на студию, надо повидаться с Монти.

– Привет ему передавай, – рассмеялась она.

– Я серьезно.

– Вот как?

– У нас с ним доля в прокатной компании, мы пытаемся перекрыть риск, связанный с выходом твоей «Шехерезады», нашим «Разумом и чувствами». По его словам, студия предлагает пятьдесят процентов, а мы страхуем их от возможных убытков.

– У «Шехерезады» будут хорошие сборы, – возразила она, хотя и не была в этом уверена. Ценой собственных ошибок она поняла, что голливудские воротилы не думают ни о чем, кроме прибыли.

– Ну конечно, детка, мы оба это знаем. Поэтому для нас это очень выгодное дельце.

– Для тебя.

– Расскажи мне о встрече вашего книжного клуба. Шайка вышла что надо. Кто больше всех плакал? Ручаюсь, что Ярдли, он тот еще фрукт, – подтрунивал он.

– Все прошло отлично, – оборвала его Мими. – Мне кажется, у нас все получится. Знаешь, в Англии не так уж много мест, где можно сделать что-то подобное. Обычно такие старые дома сносят, или к ним просто не подступиться. А у нас будет дом самой Джейн Остен…

– Так вот, мы тут с Монти поговорили…

Он прочистил горло, и если бы она не знала его так хорошо, то подумала бы, что он нервничает.

– В общем, бюджет «Разума» будет порядка миллиона, но есть и хорошие новости – половину мы получим от твоей старой студии.

– Ты уже говорил об этом.

У нее пересохло в горле, и, прижав трубку к уху, она налила стакан холодной воды из графина на ночном столике.

– Слушай, есть еще кое-что… Студия выдвинула кое-какие требования.

– Ну разумеется, за пятьдесят-то процентов.

– Мими, послушай, это же все равно наш фильм, только в студии поменяли мнение насчет Элинор.

– Она должна быть моложе?

– Не обязательно.

– Что это, черт возьми, значит?

– Все дело в энергетике, понимаешь? Нам нужен кто-то помоложе, чтобы дополнить Анжелу Каммингс и ее Марианну. В студии считают, что вы не сыграетесь из-за разницы в возрасте.

– Бог мой, Джек, когда Грир Гарсон играла Лиззи с Оливье, она уже была на целый год старше меня! Даже старше, чем Ларри…

– Да, но за ней стояли «Метро-Голдвин-Майер», и они хотели видеть в этой роли именно ее.

– Господи, Джек, но ведь ты сам говорил, что мне стоит разорвать контракт, и пусть эта студия катится на хрен!

– Детка, успокойся, ОК? А не то Франсес Найт восстанет со своей холодной постели.

Мими глубоко вздохнула.

– Поверить не могу, что ты прогнулся под Монти. Тебе даже не нужны его деньги.

Он ничего не ответил.

– Джек?..

– Слушай, в Шотландии я вложился в одну компанию. Риск минимален, но я кучу денег потратил, и надо слегка затянуть пояса.

– Я тебе не верю.

– Мими, ты же понимаешь, что значат инвестиции. Чем меньше риск в одном деле, тем больше я могу рисковать в другом. Я никогда не делаю необдуманных ставок, ты же прекрасно об этом знаешь.

Было в его голосе что-то, что пугало ее больше, чем роль Элинор, доставшаяся кому-то другому из-за Монти. Джек Леонард показал свое истинное лицо, к которому стоило присмотреться получше еще год назад. Кроме себя, ей некого было винить, – он всегда был таким. Действительно, иногда лучше знать о недостатках партнера.

– Я не могу сейчас говорить, мне пора, – сказала она в трубку и поставила аппарат обратно на столик.

И со всей силы хватила кулачком по стене. Она подумала, что сейчас проснется Ярдли и постучит в ответ, но по-прежнему стояла тишина. Все уже давно спали – день выдался долгим.

Она подошла к окнам, выходившим на подъездную дорожку, обвела взглядом рощу и поля, уходившие вдаль, – мерцающий в лунном свете мир, таинственный, туманный. Тот мир, что ждал ее дома, приводил ее в ярость – там не было никаких тайн, там был Монти, который унизил ее, а затем спелся с Джеком, и всем было наплевать – ведь дело касалось денег и власти, которая была еще важнее. Власть давала все, без нее ты был никем. Чем меньше времени она проводила в Голливуде, тем меньше у нее оставалось возможностей на что-то повлиять. Рано или поздно ее карьере все равно придет конец – может, гори оно все огнем?

Она вспомнила о том, что Джейн Остен тоже знала, что значат деньги и власть. Знала, что для женщины значит бедность, и этот всепоглощающий страх угадывался в ее книгах, хоть и прятался за благовидной вуалью хлопот о замужестве. Ни щедрость, ни снисхождение мужчин из их семей не могли сделать женщину по-настоящему независимой. Все же, благодаря своей гениальности, которую нельзя было купить ни за какие деньги, ей удалось добиться некоторой самостоятельности – достаточной, чтобы жить, работать и умереть так, как ей хотелось. Но главным ее достижением стали шесть романов, бывшими ее рукотворным наследием, ее детищем, и на ее пути не встал ни один мужчина, властный или богатый.